Свт. Иоанн Златоуст
Свт. Филарет (Дроздов)
Спастися, в обыкновенном употреблении сего слова, значит избавиться от опасности, от врага, от беды, от страдания, от смерти, от погибели. Так Ной посредством ковчега спасся от вод потопа, Лот бегством спасся от огня содомскаго. В высшем духовном разуме, спастися значит избавиться от врага диавола или от опасности подвергнуться его мучительству, сохраниться или очиститься от греха, как источника всех бед и страданий, освободиться от клятвы закона, связующей и поражающей грешника, избегнуть осуждения от вечнаго правосудия, быть безопасным от поглощения бездною, идеже червь не умирает, и огнь не угасает, где жизнь и безсмертие непрестанно убиваются смертию неумирающею. Кто таким образом спасется от всякаго зла: того жребием, очевидно, должно быть благо и блаженство.
Поелику в приспособлении оных к душе и жизни человека встречаются препятствия и затруднения; то, для устранения сих препятствий, и для препобеждения сих затруднений, вновь требуются некоторыя вспомогательныя средства. Одно из таких средств указуется нам изречением Господним: претерпевый до конца, той спасен будет . Спасется только тот, кто претерпит, и претерпит до конца. Следственно, вспомогательное средство спасения есть терпение, и притом терпение до конца.
Слово в день памяти прп. Сергия. 1850 г.
Прав. Иоанн Кронштадтский
и будете ненавидимы всеми за имя Мое; претерпевший же до конца спасется
Если ненавидят нас ради имени Иисуса Христа, мы должны радоваться. Будем терпеть: только за терпение до конца обещано спасение. Значит, спасение – весьма важное дело, когда оно обещается как награда терпящим до конца.
Дневник. Том I. 1856.
Блаж. Иероним Стридонский
Блаж. Феофилакт Болгарский
и будете ненавидимы всеми за имя Мое; претерпевший же до конца спасется
«Всеми» вместо «многими», потому что не все ненавидели их, так как были и такие, которые принимали веру. «Претерпевший же до конца », а не в начале только, тот будет участником жизни вечной.
Толкование на Евангелие от Матфея.
Евфимий Зигабен
и будете ненавидими всеми имене моего ради: претерпевый же до конца, той спасен будет
и будете ненавидимы всеми имене Моего ради
Всеми, т.е. многими, потому что многие также любили их. И это идиоматизм Писания – употреблять «все» вместо «многие». Прибавив выше (ст. 18) : Мене ради и здесь опять: имене Моего ради , сообщил им великое утешение и дерзновение, так как они были убеждены, что Он Сам защищает и помогает страдающим ради Него.
претерпевый же до конца, той спасен будет
Это изречение заключает в себе троякий смысл: во-первых, что им нужна не только Его помощь, но и собственная твердость, чтобы добрые дела принадлежали не только Христу, но и Апостолам; во-вторых, – что не должно ослабевать: какая польза от начала, которое не имеет конца? В-третьих, – что даже до конца жизни их будут случаться опасности.
Следует удивляться Апостолам: каким образом, будучи посылаемы на столько и столь великие опасности, слыша, что вся вселенная им враждебна и что во всю свою жизнь они будут искушаемы, они, однако, не устрашились и не требовали освобождения от этих зол. Они повиновались, как послушные, Учителю и уповали, как верующие, на силу Пославшего. Зная, что проповедь веры будет иметь такую силу, что расторгнет и крепчайшую природную любовь, и что различные страсти будут побеждать взаимно друг друга, они еще больше ободрились и, воодушевившись несомненной надеждой совершить благое дело, выступили в числе двенадцати во всю вселенную, вместе с которой против них борется диавол со множеством своих демонов. И победили они, не убивая противников, но перечисляя их на свою сторону: подобных демонам они сделали подобными Ангелам.
Толкование Евангелия от Матфея.
Анонимный комментарий
и будете ненавидимы всеми за имя Мое; претерпевший же до конца спасется
Претерпевший же до конца спасется . Ибо многие начинают, но немногие заканчивают. Всегда сначала - любовь, а в конце - испытание. И никто не может претерпеть до конца за Бога, кроме тех только, кто ради Бога стал Божиим. Ибо все, что делается ради плоти, есть плотское, поскольку и сама плоть временна; но то, что делается ради Бога, то - вечно, как вечен и Сам Бог. Добрый исход есть сердце благой веры, ибо славно не начать какое-либо доброе дело, а закончить. Ибо начинание часто исходит от желания плоти, а завершение есть сила души. Ведь часто доброе дело побуждается плотской страстью, но без милости Божией оно не завершится. Если же ты обратишься к Богу, будешь Ему служить и вершить дела справедливости, то никогда не вспоминай об уже сделанном тобою, а помышляй о завершении. Ибо размышление о прошлых благих делах производит хвастовство, а размышление об [их] завершении - страх, ибо: Претерпевший до конца спасется .
Лопухин А.П.
и будете ненавидимы всеми за имя Мое; претерпевший же до конца спасется
Стих буквально повторяется у Марка 13:13 и Луки 21:17 . (У последнего, впрочем, без последней половины, которая заменяется в 21:19 словами: “терпением вашим спасайте души ваши” ). Указывается на предмет ненависти, но не указывается на ее причину. Другими словами, ненависть ко Христу начинается и продолжается как бы без всякой причины, только потому, что Он Христос. Одно только имя Его способно возбуждать во многих людях ненависть. Ясно, что тут есть какие-нибудь тайные причины, на которые Он не указывает прямо, но вполне понятные. Слишком высоки идеалы, слишком высоки требования, которые, как кажется на первый раз, неприложимы к жизни и проведение которых требует тяжкой борьбы. А где борьба, там и ненависть, которая отсутствует только разве в немногих случаях, не относящихся собственно к борьбе. Выражение “всеми” объясняют различно. По одним это выражение поставлено вместо “многими” (Феофилакт); по другим - это только популярное выражение всеобщей ненависти; исключения исчезали из виду (Мейер и Морисон). Ни то, ни другое объяснение, по-видимому, не могут считаться удовлетворительными. Выражение будет понятнее, если мы опять обратимся к представлению о борьбе, когда люди разделяются на два лагеря. Люди противоположного или враждебного лагеря и называются здесь “всеми”. Для них будет служить предметом ненависти даже только одно имя Христа. Дальнейшее выражение в греч. можно понимать двояко: “за имя Мое претерпевши до конца - он спасется”; или, как в русском: “будете ненавидимы всеми за имя Мое; претерпевшие же” и проч. Если бы было первое, то артикль пред словом “претерпевший ” заменен бы был артиклем пред “за имя Мое« (ср. 24:13). Выражение “до конца” объясняют также различно: конец страданий учеников, конец жизни, разрушение Иерусалима и проч. Но гораздо лучше объяснять, конечно, “до конца страданий”, потому что в этом, по-видимому, и заключается самая сущность дела. “Важно не начало, а завершение”, говорит Иероним.
Толковая Библия.
«Смирение предшествовало самому рождению Пресвятой Владычицы»
— Рождество Пресвятой Владычицы нашей Богородицы — это событие особенное, чрезвычайное. Можно сказать, что это заря нового дня в жизни всего человечества, дня, когда гнев Божий прелагается на милость, проклятие сменяется благословением, тьма изгоняется светом, а вечная благодатная жизнь подаётся каждому, кто только захочет её принять.
Рождение Пресвятой Богородицы — это дар человечества Богу. Всё самое святое и чистое, что век за веком копилось в недрах человеческого духа, стремилось вопреки всему к Творцу — всё это нашло, наконец, совершенное воплощение в Той Единственной, Которая стала способна по своей совершенной кротости, смирению и чистоте сделаться Матерью Бога Вышнего, Пожелавшего ради нашего с вами спасения вочеловечиться и искупить всех нас от рабства греху и смерти.
Мы не случайно заговорили о смирении. Это главное и важнейшее основание духовной жизни, потому что мы знаем, что только смиренным Бог даёт благодать. А смирение предшествовало и самому . Родители Её — святые праведные Иоаким и Анна — были уже в летах и бездетны, и много претерпели поношений и укоров за свою бездетность, которая в то время считалась признаком проклятия. Но за своё крайнее смирение, терпение и постоянство в вере они были почтены от Бога величайшей честью — стать родителями Преблагословенной Матери Господа нашего Иисуса Христа.
Если мы просим смирения, то должны быть готовы принять все те скорби, неудачи, уничижения, посредством которых смирение приобретается
И если мы посмотрим на всю жизнь Пресвятой Владычицы, то увидим, что смирение и чистота, а также крайняя любовь к Богу были и остаются главными её чертами. Конечно, и нам, почитающим Пресвятую Богородицу, надо просить у неё этого дара смирения, потому что без смирения невозможно угодить Богу. Однако, если мы просим смирения, то должны быть готовы принять все те скорби, неудачи, уничижения, посредством которых смирение приобретается. Причём принимать без ропота и даже с благодарностью за то, что Господь подаёт нам эту счастливую возможность — учиться смирению. Ну, а в трудные минуты будем приводить на память то, сколько скорбей перенесла в своей жизни Пречистая Матерь: и когда была гонима от злокозненного Ирода, и когда Ее Божественный Сын встречал непонимание, укоры и насмешки от фарисеев и книжников, и особенно тогда, когда Господь за наши грехи был распят и страшной смертью умер на Кресте. Какими силами Пресвятая Дева всё это перенесла? — Конечно, силой осеняющей её благодати, но благодать эта, как мы говорили, подаётся только смиренным и кротким сердцем. Так что, празднуя , будем подражать Её смирению и чистоте, будем просить Её, чтобы Она помогала нам, живя по-христиански, без ропота и со смирением переносить все приключающиеся с нами трудности и таким образом возрастать в любви к Богу и людям.
«Претерпевший до конца — спасется»
, настоятель храма святого великомученика Георгия Победоносца в городе Столбцы, Белоруссия:
— Путь православного христианина — крестоношение. В этом каждый верующий уподобляется самому Спасителю, Который был «послушен Отцу даже до смерти» (Флп. 2:8) и Божией Матери, Которой также «оружие прошло душу» (Лк. 2:35). Без креста христианство вырождается в пустое морализаторство, толстовство, протестантство — во что угодно. Однако без креста не может быть и воскресения — и это очень важно. Христианство призывает нести свои скорби благодушно — без ропота и обиды на Бога и людей, поскольку мы веруем, что Господь дает каждому для спасения наилучшие условия. Но при этом христианство, как многие ошибочно думают, не творит «культа страданий». Мы совершенно не должны думать, что сами по себе боль, скорбные обстоятельства, болезни, — это «карма» христианина. Скорби — это воспитательные шлепки, которые Господь употребляет, когда видит, что Его чадо или идет не туда или расшалилось без меры. И чтобы научиться принимать эти подчас тяжелые удары со смирением, прежде всего нужно понимать их вынужденный характер. Почему в одной семье нет детей вовсе, а в другой их 10? Почему одни растут сиротами, а другие окружены любящими родственниками? Почему некоторые благоденствуют, а другие всю жизнь испытывают страдания? Все это неразрешимые для нас вопросы Промысла Божия. Но если мы верим в Бога, то должны и доверять Ему, что Он ставит нас в наиболее полезные для воспитания нашей души условия. Потому и «претерпевший до конца — спасется» (Мф. 10:22).
«Воспитание своих детей нужно начинать с самих себя»
, старший преподаватель кафедры теологии Рязанского государственного университета им. С.А. Есенина:
— Из всего множества смыслов величайшего праздника Рождества Богородицы мне бы хотелось подчеркнуть важность педагогического значения этого торжества, зачинающего весь наш церковный календарь.
Один мудрый педагог, когда некая мать пришла к нему с вопросом о том, когда следует начать воспитывать ребёнка, спросил: «А сколько ему?». «Пять лет», — ответила мать. «Тогда вы уже опоздали на 5 лет», — ответил многоопытный учитель.
Глядя на родителей Пречистой, мы можем сделать вывод о том, что начинать воспитывать своё чадо надо раньше зачатия
Глядя на родителей Пречистой — святых Иоакима и Анну, мы можем дополнить этого опытного мудреца, сделав вывод о том, что начинать воспитывать своё чадо надо раньше рождения, а если быть точнее — даже раньше зачатия. И воспитание своих детей нужно начинать с самих себя.
Мы не спроста подчёркиваем (в отличие от католиков), что зачатие и происходило естественным путем — таким же, как и у всех нас, обычных людей. Этим мы ещё более возвеличиваем подвиг Матери Божией, ставшей Чистейшим и Совершеннейшим Человеком на земле — благоуханным и непорочным приношением Богу от всего человечества, без добровольного участия которого невозможно бы стало спасение всего мира.
И этим мы налагаем дополнительную ответственность на себя, понимая как родители, что и этот праздник и вся история нашего спасения были бы невозможны без благого влияния на будущую Богородицу её славных родителей — Иоакима и Анны.
Священное Писание и Священное Предание благоговейно умалчивает о подробностях воспитания Пречистой Отроковицы Ее праведными родителями. Мы ничего не знаем о том, как молилась праведная Анна, нося под сердцем Ту, Которая потом сможет вместить в Себя «Носящего мир». Мы видим лишь некий итог подвига её родителей — как некую заоблачную для нас, труднодостижимую вершину, к которой нужно стремиться для того, чтобы вкусить хоть малую частичку той радости, которую испытали и испытывают теперь в вечности родители Матери Божией.
Будем и мы искренне подвизаться, стараясь от всего сердца стяжать добродетели, дабы и нам, глядя на наших детей, прославить Бога, как некогда это сделали Иоаким и Анна, видя благой Плод, Рождённый и Взращенный ими в теснейшем соработничестве со Творцом — Пресвятую Богородицу.
«Пресвятая Дева искренно любила Бога, Она являла Ему верность до конца во всем»
, кандидат богословия, проректор Николо-Угрешской духовной семинарии:
— Один подвижник благочестия сказал: «Если не можешь принести Господу ничего другого, то принеси Ему свой жизненный крест и свои страдания». Действительно, если задуматься, то что мы можем принести Богу? Нам и похвалиться-то нечем: ни духовными подвигами, ни жизненными достижениями. Вот Божия Матерь принесла Господу Свою чистоту и непорочность. Она, как это было открыто преподобному Силуану Афонскому, никогда не согрешила даже в мыслях. Представьте, что это значит! Обыкновенно мы, даже если очень хотим, не можем удержаться от греховного дела, от недоброго слова, тем более, от роя страстей в уме и сердце. Мы часто даже не замечаем, что грешим, потому что грехи вошли в нашу привычку как что-то естественное. А Пресвятая Дева искренно любила Бога, Она являла Ему верность до конца во всем и поэтому никогда не согрешила даже мыслью. И при всем при том, Она не была избавлена от превратностей земной жизни, пережила самое страшное, что только может пережить мать — смерть единственного Сына. Если же Сама Пресвятая Дева, несмотря на Ее чистоту и непорочность, терпела несправедливости, то что говорить про нас?
Для грешного человека несправедливости жизни — это единственное, что его еще может спасти
Для грешного человека несправедливости жизни — это палочка-выручалочка, это единственное, что его еще может спасти, надо только правильно к этому относиться. Добродетелей мы не имеем, духовных подвигов нести не способны, молиться толком не научились... Что остается? Только терпеть то, что посылает Бог. Господь к нам подходит как мудрый врач, который знает, какое лекарство употребить — одному горькие таблетки, другому пластырь перцовый, а третьему надо срочно вырезать больную часть органа. Неужели мы думаем, что Бог не способен избавить нас от несправедливостей жизни? Но тогда ведь мы про Него и вспоминать-то не будем. Поэтому христианину всегда важно говорить себе: «Да, я не понимаю, почему это случилось, но меня видит Бог, и Он знает, что мне полезней. Пусть будет воля Его, предаю себя в Его руки». Когда мы перестаем гнуть «свою правду» и принимаем страдания, как посланные Богом для нашей пользы, в душе воцаряется мир, уходит негодование. Потому что свое «я» уходит в сторону, а в центр поставляется воля Божия, и тогда душа становится свободней, в ней нет никаких оков. Наверное, нет большего блага, чем свобода души, но для этого надо освобождаться от того, что внутри изъедает нас — ропота на судьбу, обиды на равнодушие ближних, зависти к чужому благополучию.
Конечно, душа смиряется не сразу. Но ведь мы можем всегда обратиться за помощью к Матери Божией. Она пережила самые страшные скорби, и потому Она с нами в любых наших скорбях. Если мы знаем это, то всегда можем от сердца обратиться к Ней: «Пресвятая Дева, Матушка Небесная! У меня нет сил, помоги, укрепи меня в скорбях и жизненных испытаниях, яви мне Твою благодатную помощь». И Царица Небесная за искренность прошения поможет так, как любящая мать помогает своему пусть и непослушному, но искренно просящему ребенку.
Введение.
Богдан – подросток. Как и всякий подросток, он учится в школе, гоняет с приятелями на велосипеде и даже иногда ходит на рыбалку. Конечно, у Богдана есть мама и папа. А еще – две младшие сестры, погодки Тоня и Таня. Тоня серьезная и вдумчивая, Таня шумная и шаловливая. В общем - обычная семья.
А еще родители Богдана ходят в Храм Божий. И детей, конечно же, берут с собой. Сколько Богдан себя помнит, жизнь его семьи тесно связана с Церковью, с православным христианством. Утренние и вечерние молитвы, исповедь и Святое Причастие – все это хорошо знакомо и Богдану, и Тане, и Тоне.
Но, конечно, детям не все понятно, ведь жизнь сложна, и на многие вещи смотрят по-разному те, кого дети встречают в Храме, и те, с кем они общаются в школе или на улице. И у Богдана, и у его сестер возникает множество вопросов, и, конечно, за ответами они бегут к родителям. Они спрашивают маму и папу о том, и об этом, спрашивают на кухне и на улице, спрашивают после того, как их взволновал разговор в школе или после просмотра телевизора. Иногда вопросы детей простые, а иногда – довольно сложные, но папа с мамой стараются отвечать так, чтобы их любимым чадам было понятно.
Мы подслушали некоторые их разговоры, и передаем их вам.
Претерпевший до конца спасется.
Однажды Тане было скучно. Она хотела, чтобы кто-то поиграл с ней, но все были заняты. Наконец, Богдан дал ей книгу, чтобы Таня почитала. Книга была очень толстой и Таня читать ее не хотела. Поэтому она подошла к папе и маме.
- Пап, мам! – сказала она. – Тут Богдан дал мне книгу. Такая толстенная! Скажите – это интересная книга?
Мама взяла книгу в руки.
- «Хроники Нарнии» - прочла она название. – Да, это хорошая книга, Танюша.
- Очень хорошая, - подтвердил папа. – Правда, понять ее могут не все.
- Почему – не все? – спросила Таня.
- Нужно понимать, когда и для кого была написана эта книга, - сказал папа. – Ее автор Клайв С.Льюис жил в Англии. Не знаю, как сейчас, а во время жизни Льюиса, в английских школах изучали Библию. Наверное, это было что-то похожее на уроки «Закона Божьего» в школах Российской Империи до революции 1917 года. Вроде бы – всё хорошо, да? Но не стоит забывать слов апостола Павла: «Буква убивает, а дух животворит» (2 Кор. 3, 6). Можно так «напреподаваться», так «заболтать» евангельскую весть, что людям (а особенно – детям!) она станет казаться скучной и неинтересной! Так случилось в Российской Империи, где, не смотря на уроки Закона Божьего, в людях становилось все меньше и меньше веры, и закончилось это кровавой революцией и страшными гонениями на христианство. По всей видимости, то же самое видел Льюис в родной ему Англии! Видимо, и там уроки Библии для английских малышей были скучны! И поэтому Льюис написал цикл сказок про льва Аслана, и про созданную этим львом сказочную страну Нарнию.
- Цель этих сказок, – подхватила мама, - не в том, чтобы просто развлечь детей. Мне кажется, автор пытался сделать так, чтобы дети, полюбившие веселые сказки про Нарнию, вдруг обнаружили в них много черт, схожих с Евангелием, и поняли, что Библия, которую школьные преподаватели сделали для них скучной, на самом деле не только полезна для нас, но и очень интересна.
- Но вот в чем беда, - сказал папа. – Мы-то живем не в Англии, времен Клайва Льюиса! Большинство детишек нашей страны совершенно не знакомы со Святым Писанием – ни с книгами Ветхого Завета, ни с Евангелием. Поэтому для них чтение «Хроник Нарнии» будет почти бесполезным – они не поймут библейской символики, которой насыщена книга, а значит и Библию любить не станут. Нельзя полюбить то, чего ты совсем не знаешь! Но ты, Танюша – читай. Для твоего возраста ты неплохо знакома с Писанием, а значит, и «Хроники Нарнии» дадут тебя пищу для размышлений. Льюис был хорошим христианином, автором нескольких богословских работ для взрослых, и «Хроники Нарнии» «пропитаны» христианством. Эта книга может кое-что прояснить для тебя в Святом Писании, или, быть может, натолкнет тебя на новые вопросы.
- Меня уже натолкнула, - сказал Богдан, появившийся на пороге комнаты. – Почему Льюис сделал своего главного героя именно львом? Почему Нарнию творит именно Лев, а не какое-то другое существо?
- Потому, что Клайв Льюис знал Библию лучше, чем знаешь ее ты, - сказал папа. – «Лев от колена Иудина, корень Давидов» - одно из символических обозначений Иисуса Христа. Конечно, Бог принял на себя именно Человеческую плоть, а не какую-то иную. Но символически в Новом Завете Его иногда называют и Агнцем (Откр. 5, 6), и Львом (Откр. 5, 5) и Звездой, светлой и утренней (Откр. 22, 16).
- Понятно, - сказал Богдан. И тут же спросил опять: - А что вам самим больше всего нравится в этой книге?
- Мне больше всего нравится то, что в сказочную Страну Аслана (которая, конечно, символизирует настоящее Царство Небесное) был принят ослик Лопух, - сказала мама. – Если внимательно читать, то видишь, что Лопух был скорее врагом Аслана, чем другом, и из-за его глупости возникло много бедствий. Но Лопух ошибался именно по глупости, а не со зла, и поэтому был прощен. Для нас это означает – Господь на Суде не осудит нас за ошибки, если это были именно ошибки, именно человеческая глупость и несовершенство, а не потворство своей злой воле и своим страстям.
- А мне больше всего нравится другая деталь – грустная, но очень глубокая, - сказал папа. – Одна из героинь книги – Сьюзен, не попадает в Страну Аслана. Вроде бы она и была Аслану другом, совершила много хорошего, но… - папа развел руками. – Потом случилось то, что случается, к сожалению, часто. Сьюзен нашла себе другие увлечения. Она забыла Аслана, и ее больше ничего не интересовало, кроме нейлона, приглашений в гости и губной помады. Это очень грустная, но важная для нас деталь. Так часто человек в какие-то периоды своей жизни горит любовью ко Христу, молится, Причащается, живет по заповедям, а потом постепенно увлекается чем-то другим, чем-то мелким, и не ведущим в вечность. Увлечься можно чем угодно – и карьерой, и деньгами, и компьютерными играми, и футболом… Да мало ли! Список идолов, которым человек может отдать свое сердце, поистине безграничен! И это печально, ведь когда человек отдает свое сердце чему угодно, но не Богу, он гибнет! И самое худшее, что можно сначала отдать свое сердце Господу, а потом опять забрать его назад, и отдать какому-нибудь идолу. Господь не препятствует этому, ведь Он уважает нашу свободу, но как же это грустно и губительно!
- Я вспоминаю одну историю, - сказала мама. – Хотя, скорее всего, это не реальная история, а просто назидательная притча. Итак – в одном средневековом городе жил художник. Ему хотелось нарисовать картину, и в ней отобразить какую-то сцену из жизни Христа…
- Икону? – перебила Таня.
- Нет, именно картину, - сказала мама. – Картины и иконы отличаются друг от друга, уже хотя бы потому, что икона призвана побуждать человека к молитве, а картина такой цели не имеет. Ну, да это тема отдельного, долгого разговора. Так вот – художник решил отобразить Тайную Вечерю. Писать картину просто из головы он не мог, и потому приглашал натурщиков – то есть специальных людей, которые сидели в определенных позах, а художник пытался как можно точнее их изобразить. Были натурщики на роль апостола Иоанна и апостола Петра, на роль Фомы и Матфея… Конечно, художнику нужны были натурщики, с которых он бы писал Иисуса Христа и предателя Иуду! Лицо Христа художник решил писать с одного молодого монаха – тот отличался большой праведностью жизни, и лицо у него было такое светлое, одухотворенное… Потом художника что-то отвлекло и он забросил картину, а через несколько лет решил все-таки закончить его. Практически все участники были написаны, и лишь натурщик на роль Иуды все не находился. Наконец, художник наткнулся на одного бродягу, с лицом пьяницы и вора. Бродяга с радостью согласился позировать – ведь ему так нужны были деньги. И вот художник и натурщик вошли в студию. Только взглянув на картину, бродяга присвистнул:
«О, это полотно мне знакомо! – воскликнул он. – А разве вы меня не узнаете? Несколько лет назад вы с меня Христа рисовали!»
Художник был поражен. Выяснилось, что вскоре после их первой встречи, молодой монах пал, не захотел покаяться, оставил монастырь, и теперь жил бродяжничая, воруя и пропивая все свои деньги.
- Какой ужас! – воскликнула Таня.
- Тем не менее, жизнь именно такова, доченька, - сказал папа. – Не зря Господь говорил, что спасется тот, кто претерпит до конца (Мф. 24, 13). Нужно понимать – наша жизнь есть что-то вроде экзамена, и награда за сданный экзамен - жизнь вечная. Господь волен призвать нас к себе в любой момент, но если до сих пор не призывает – значит, время нашего обучения и испытания еще не закончилось! Мы не имеем права расслабляться и впадать в нерадение, иначе закончим как этот бедный монах из притчи или как Сьюзен из сказки Льюиса! Трудиться ради Господа до конца, до последнего дыхания – вот то, что мы должны делать. Все мысли о том, что мы заслужили какой-то отдых – выбросить из головы! Отдыхают не во время экзамена, а после него! Не зря и апостол Павел говорит: «Делая добро, да не унываем, ибо в свое время пожнем, если не ослабеем» (Галл. 6, 9). Не ослабеть, устоять в христианской жизни до самого конца – вот наша задача!
- Ладно, я поняла, пап! – воскликнула нетерпеливая Таня. – Можно, я пойду, почитаю?
- Можно, - сказала мама. – Хорошие христианские книги очень нужны и взрослым и детям. Они помогают нам, как говориться, «быть в форме» и не забывать, кто мы, зачем мы, и чего ожидает от нас Господь.
Господь сказал: «Претерпевый до конца, той спасен будет» (Мф. 10, 22). Терпение служит укреплением для всех добродетелей. И ни одна из добродетелей без него не может устоять.
Во всяком искусстве и при всяком знании необходимо терпение. И справедливо, потому что без него не совершаются и самые внешние дела; но если бы какое-нибудь из них и совершилось, то нужно бывает терпение для того, чтобы совершившееся сохранилось. И просто сказать: всякое дело прежде, нежели совершится, с терпением совершается, и совершенное терпением сохраняется, и без него не может устоять, да и не получает конца. Если дело хорошее - терпение податель и хранитель его; если же худое - терпение подает (в нем) покой и великодушие и не попускает искушаемому томиться малодушием, обручением геенны.
Терпению свойственно умерщвлять отчаяние, умерщвляющее душу
Терпению свойственно умерщвлять отчаяние, умерщвляющее душу. Оно научает душу утешать себя и не унывать от множества браней и скорбей. Уклонившийся от него Иуда, как неопытный в брани, нашел себе двоякую смерть. Усвоивший его себе апостол Петр, как опытный в брани, и в самом падении победил низложившего его дьявола. Терпение усовершенствовало блаженного Иова и первые его добрые дела. Ибо если бы немного уклонился от него праведный, то потерял бы и все прежнее; но Знавший его терпение попустил бедствие, к усовершенствованию его и пользе многих.
Познавший пользу терпения прежде всего старается приобрести его.
Нигде нет места без испытаний, потому без терпения и невозможно найти покой
Если кто-либо не имеет терпения, то никогда не может устоять на войне видимой, и не только себе, но и другим наносит своим уклонением бегство и погибель. Но при видимой войне иной может оставаться внутри дома и, может быть, не выходит на войну; хотя чрез это и лишится даров и венцов, и останется, может быть, в бедности и бесчестии. В мысленной же брани невозможно найти места, где бы ее не было; хотя бы и все творение прошел кто-либо, но куда ни пойдет, везде встретит брань. В пустыне - звери и демоны и прочие злополучия и страшилища. В безмолвии - демоны и искушения. Среди людей - демоны и люди искушающие. И нигде нет места без испытаний, потому без терпения и невозможно найти покой.
Терпение происходит от страха и веры и начинается с благоразумия. Благоразумный испытывает дела согласно уму и избирает лучшее.
Бог близок к тем, которые желают ради Его терпеть искушение и не хотят оставить добродетель по нерадению из-за скорби, но предпочитают закон Божий, и в терпении того, что их постигает, увеселяются надеждою спасения.
Если предстоят два бедствия: одно временное, а другое вечное, то не лучше ли избрать первое. Ибо нам необходимо или здесь бедствовать телесно и царствовать мысленно со Христом, в нынешнем веке, ради бесстрастия, и потом в будущем; или отпасть по страху искушений и пойти в вечную муку, от которой да избавит нас Бог, чрез терпение бедствий здесь.
Терпение есть как бы камень, неподвижно стоящий против ветров и волн житейских, и достигший его не изнемогает при наводнении и не возвращается назад; но, и находя покой и радость, не увлекается самомнением, а всегда пребывает одинаковым, и в благоденствии, и в злополучии; потому он и пребывает невредимым от сетей врага. Когда встретит бурю, терпит с радостью, ожидая конца; когда и тихая погода бывает, ожидает искушения до последнего издыхания. Такой познает, что в этой жизни отнюдь ничего нет неизменного, но все проходит, потому он и нимало не заботится о чем-либо земном, но предоставляет все Богу, ибо Он печется о нас. Ему подобает всякая слава, честь и держава во веки. Аминь.
Как яркие звезды сияют на церковном небосклоне святые царственные страстотерпцы. Тех, кто их презирал, гнал и мучил при жизни, было много; тех, кто почитает и любит ныне, – вероятно, еще больше. Но очень мало было тех, кто оказывал им свою любовь во время их уничижения, и еще меньше – тех, кто решился сам разделить с ними их крест. Их имена должны быть золотыми буквами начертаны в нашей памяти.
Первое испытание на верность
В феврале 1917 года в России произошла революция. По воспоминаниям современников, среди ближайшего окружения императора в те дни началась «настоящая оргия трусости». Одни спешно покидали дворец, другие отпарывали со своих погон императорские инициалы. Сын доктора Евгения Боткина Глеб впоследствии вспоминал: «Люди, которые всего лишь несколько дней назад выставляли напоказ свои монархические убеждения, сейчас уверяли каждого в своей верности революции и осыпали оскорблениями императора и императрицу, говорили о Его Величестве “полковник Романов” или просто “Николай”». Однако среди приближенных были и те, кто остался верным своему государю, присяге, долгу чести и веры.
8 марта 1917 года государыне было объявлено об ее аресте, а также о том, что все придворные и слуги свободны покинуть царскую семью. На принятие решения давалось два дня. Повар Иван Михайлович Харитонов , несмотря на то что у него была большая семья, сразу же заявил, что остается при императоре. Так же поступили и помощник дядьки цесаревича Клементий Григорьевич Нагорный .
Графиня Анастасия Васильевна Гендрикова в последних числах февраля выехала к тяжело больной сестре в Кисловодск, однако, узнав о произошедших в Петрограде событиях, спешно вернулась в Царское Село. Она прибыла в Александровский дворец лишь за несколько часов до того, как он стал тюрьмой. В дневнике она записала: «Слава Богу, я успела приехать вовремя, чтобы быть с ними».
На следующий день, 9 марта, в Царское Село возвратился государь. Его сопровождал единственный человек из всей его многочисленной свиты – гофмаршал князь Василий Александрович Долгоруков . Встречавший их на вокзале полковник Е. С. Кобылинский впоследствии рассказывал: «Я не могу забыть одного явления, которое я наблюдал в то время. В поезде с государем ехало много лиц свиты. Когда государь вышел из вагона, эти лица посыпались на перрон и стали быстро-быстро разбегаться в разные стороны, озираясь по сторонам, видимо проникнутые чувством страха, что их узнают». Император быстро вышел из вагона, не глядя ни на кого, прошел по перрону и сел в ожидавший его придворный автомобиль. Лишь один верный князь Долгоруков последовал за ним, разместившись рядом в машине…
«Если бы у царя было больше таких дворян…»
В первой половине июля 1917 года на заседании Временного правительства было принято решение о перевозе царской семьи в Тобольск.
«Будущее больше не страшит, не беспокоит»
За два дня до отъезда Анастасия Гендрикова сделала в своем дневнике такую запись: «Будущее больше не страшит, не беспокоит. Я так чувствую и так доверяюсь тому (и так это испытала на себе), что по мере умножения в нас страданий Христовых, умножится Христом и утешение наше ».
Вместе с царской семьей должен был ехать обер-гофмаршал Высочайшего двора граф П. К. Бенкендорф, однако из-за болезни жены он не смог отправиться в тобольскую ссылку. Государь предложил сопровождать его генерал‑майору К. А. Нарышкину, на что тот попросил дать ему 24 часа на размышление. Услышав это, император отказался от его дальнейших услуг и сделал аналогичное предложение графу Татищеву, на которое тот сразу же с радостью согласился. Позднее Илья Леонидович так объяснил мотивы своего поступка: «Было бы нечеловечески черной неблагодарностью за все благодеяния идеально доброго государя даже думать над таким предложением; нужно было считать его за счастье». Генерал Винберг впоследствии писал: «Если б у русского царя было больше таких дворян, как Татищев, то не только не смогла бы революция оказать своего губительного действия на нашу Родину, но самой революции не было бы». Думается, что эти слова вполне можно отнести и ко всем остальным верным царским слугам.
Каждый из подданных, как мог, старался помогать царственным страдальцам. Василий Александрович Долгоруков вместе с доктором Боткиным неоднократно ходатайствовали о том, чтобы царственным узникам предоставили более свободный режим и разрешили им прогулки по городу. Многократно обращался князь с просьбами о денежной помощи к своему отчиму, графу П. К. Бенкендорфу. Повар Иван Михайлович Харитонов, когда начал ощущаться недостаток в средствах, стал ходить к богатым купцам и просить товары в долг. Клементий Григорьевич Нагорный, который к тому времени стал, взамен А. Е. Деревенко, дядькой цесаревича, особенно много делал для Алексея Николаевича: он участвовал во всех его играх и затеях, постоянно дежурил при нем во время приступов его болезни, носил в случае необходимости на руках. Анна Степановна Демидова, как прежде, неустанно служила императрице.
«Господь охраняет от отчаяния…»
После того как власть захватили большевики, содержание заключенных, хотя и не сразу, значительно ухудшилось. Царской семье выделялось (из их же собственных капиталов!) 4200 рублей на всю семью в месяц (для сравнения: до этого расходы семьи составляли около 20–25 тысяч рублей ежемесячно).
Однако арестованные старались переносить трудности своего положения с большим достоинством, терпением и смирением. О внутреннем состоянии членов царской семьи могут свидетельствовать письма государыни того периода. Так, в одном из них она писала о радости и тишине, которыми Бог наполняет ее душу: «Разве это не чудо! Не ясна ли в этом близость Бога. Ведь горе бесконечное, – все, что люблю, страдает, счета нет всей грязи и страданьям, а Господь не допускает унынья: Он охраняет от отчаянья, дает силу».
Из писем и воспоминаний современников видно, что и слуги, в особенности доктор Евгений Боткин и графиня Анастасия Гендрикова, старались сохранять в то время мирное устроение души и бодрый, даже радостный дух. «Гендрикова старается быть радостной», – писал князь Долгоруков своей матери. «Гендрикова довольно спокойна, и опустошение ее дома в Петрограде ее не сильно впечатлило», – сообщал он же в другом письме.
Между тем 22 апреля из Москвы прибыл чрезвычайный комиссар ВЦИК Яковлев, для того чтобы вывезти семью из Тобольска. Поскольку наследник был в то время серьезно болен, с ним остались три великих княжны и несколько слуг. Государь, императрица и великая княжна Мария Николаевна вынуждены были покинуть Тобольск. Вместе с ними в неизвестный для них путь отправлялись также князь Долгоруков, доктор Боткин, камердинер Чемадуров, лакей Седнев и Анна Демидова. Сохранилось свидетельство Гиббса о том, что Анне Степановне нелегко было решиться на такой шаг. В вечер перед отъездом она простодушно призналась ему: «Ох, господин Гиббс! Я так боюсь большевиков. Не знаю даже, что они с нами сделают». Однако она нашла в себе силы преодолеть этот страх и разделить судьбу царственных страдальцев до самого мученического конца.
30 апреля, после неоднократной смены маршрута, поезд наконец прибыл в Екатеринбург, причем князь Долгоруков был сразу же отделен от остальных и отправлен в арестный дом № 2 (ныне – здание Центральной городской клинической больницы № 1).
Начало развязки
Вскоре, 20 мая, из Тобольска на пароходе «Русь» выехали и остальные члены царской семьи. Вместе с ними в числе других верных слуг поехали граф И.Л. Татищев, графиня А.В. Гендрикова, дядька цесаревича К.Г. Нагорный, повар И.М. Харитонов.
Известно, что на пароходе комиссар Н. Родионов запирал по ночам цесаревича в каюте, против чего очень протестовал Клементий Григорьевич. Большевики же матроса Нагорного просто ненавидели. Больше всех против него настроен был матрос Павел Хохряков. «Иначе и быть не могло, – отмечал впоследствии полковник Кобылинский, – один – “краса и гордость русской революции”, а другой – преданный Семье человек, глубоко любивший Алексея Николаевича и им любимый. За это он и погиб…».
23 мая великие княжны, Алексей Николаевич и все, кто их сопровождал, прибыли в красную столицу Урала. Согласно постановлению Уральского областного совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, генерал Татищев, графиня Гендрикова, госпожа Шнейдер и камердинер Волков были арестованы и прямо из поезда отправлены в арестный дом. Графиню Гендрикову и госпожу Шнейдер поместили в общую больничную камеру – обе женщины были больны. Рядом с арестным домом находилась действовавшая еще в то время Симеоновская церковь-школа. Узников водили в нее каждое воскресенье, причем служили там и заключенные священники. Богослужения проходили благоговейно и торжественно, многие плакали.
Клементий Григорьевич Нагорный вместе с немногими слугами был допущен к царской семье. Он до конца оставался заботливым слугой и отважным телохранителем юного цесаревича. Защищая интересы Алексея Николаевича, он требовал оставить тому не одну, а две пары сапог, чтобы мальчик имел возможность сменить обувь, если она намокнет; превозмогая собственную усталость, с усердием и любовью служил цесаревичу днем и ночью, когда тот болел. Когда помощник коменданта дома Ипатьева Мошкин хотел было забрать себе висевшую над кроватью наследника золотую цепочку с крестиками и образками, Клементий вместе с остановили вора. Мошкин им этого не простил: всего через четыре дня после приезда царских детей в Екатеринбург обоих слуг арестовали и заключили в тюрьму. 28 июня их расстреляли с группой заложников. Незадолго до этого, 10 июня, были убиты Василий Александрович Долгоруков и Илья Леонидович Татищев.
Ипатьевский дом
Слугам предложили покинуть арестованных, но никто на это не согласился
Царским слугам, остававшимся в доме Ипатьева, большевики снова предложили покинуть арестованных, но никто на это не согласился. Чекист И. И. Родзинский впоследствии рассказывал: «Вообще, одно время после перевода в Екатеринбург была мысль отделить от них всех, в частности, даже дочерям предлагали уехать. Но все отказались».
Условия жизни в доме Ипатьева были несравненно более тяжелыми, чем в Тобольске. Здание обнесли двумя высокими дощатыми заборами, окна замазали белилами. Караульные вели себя грубо и разнузданно. В любое время они имели доступ во все комнаты, а в спальне великих княжон была даже снята дверь. Вообще, над юными царевнами постоянно всячески издевались: к ним приставали с самыми непотребными шутками, «сопровождали» их, когда те шли в уборную и обратно, в их присутствии нецензурно ругались.
Пищу царственным узникам доставляли из столовой, часто несвоевременно и один раз в день. Были случаи, когда приносили только то, что оставалось от комиссаров и солдат. Трапезы проходили за столом без скатерти, иногда на семь человек подавалось пять ложек. Порой во время обеда подходил какой-нибудь красноармеец, лез ложкой в миску с супом и говорил: «Вас все-таки еще ничего кормят». Иван Михайлович Харитонов, придворный повар, чем мог, старался исправить положение. Он сумел отремонтировать дымившую ранее плиту и сам стал готовить, насколько это было возможно, питательную и вкусную еду.
Все чувствовали себя одной большой семьей
В условиях заключения все чувствовали себя как бы одной большой семьей – вместе трудились, вместе ели и отдыхали. Молились также вместе. Согласно показаниям бывших охранников дома Ипатьева, все узники вставали около 8–9 часов утра, «собирались в одну комнату и пели там молитвы».
На пороге Царствия Небесного
В столь тяжелом положении только вера, как писал Пьер Жильяр, «очень сильно поддерживала мужество заключенных. Они сохранили в себе ту чудесную веру, которая уже в Тобольске вызывала удивление окружающих и давала им столько сил и столько ясности в страданиях. Они уже почти порвали с здешним миром».
От имени членов августейшей семьи доктор Боткин обращался к коменданту Авдееву с просьбой о совершении богослужений, однако за все время были получены разрешения лишь на пять служб. Для их совершения приглашались клирики екатеринбургского Екатерининского собора. Последнее богослужение состоялось 14 июля 1918 года – за два дня до убийства. Когда диакон запел «Со святыми упокой», то государь, а вслед за ним и все присутствовавшие, опустились на колени.
Слуги приняли мученическую кончину вместе с царской семьей
Слуги до конца остались верными святым царственным страстотерпцам и вместе с ними приняли мученическую кончину. В ночь с 16 на 17 июля, в канун праздника святого князя Андрея Боголюбского, все они были зверски убиты в подвале Ипатьевского дома.
Вскоре приняли страдальческую кончину графиня Анастасия Васильевна Гендрикова и гоф-лектриса Екатерина Адольфовна Шнейдер: они были убиты в Перми в ночь на 4 сентября. «Анастасия Васильевна Гендрикова, как глубоко религиозный человек, не боялась смерти и была готова к ней, – писал генерал М. К. Дитерихс. – Оставленные ею дневники, письма свидетельствуют о полном смирении перед волей Божьей и о готовности принять предназначенный Всевышним Творцом венец, как бы тяжел он ни был. Она убежденно верила в светлую загробную жизнь и в Воскресение в последний день, и в этой силе веры черпала жизненную бодрость, спокойствие духа».
Преданные слуги царственных страстотерпцев до конца сохранили в своем сердце любовь и верность царской семье. Разделив с ней все скорби и тяготы заключения, особенно сблизившись с царственными страстотерпцами в тот период, они прониклись и их высоким духовным настроением. Благодаря этому, верим, и ныне они также вместе с ними светло радуются в Царствии Небесном.
Еда
