Повыкладываю несколько отрывков из новой книжки «Бог. Истина. Кривды». Про суть главной поставленной в ней проблемы:

Все ли равно, как и во что верить? Этот вопрос сегодня обсуждают очень живо. Подчас даже горячо, эмоционально, жестко. Иногда приходит священник в светскую аудиторию или появляется в соцсетях - и тут же его с вызовом спрашивают:
- А почему ты решил, что твоя вера правильная? Я вот, наверное, мусульманин (буддист, язычник, сторонник «бога в душе», агностик или даже атеист) - но пусть ваша вера меня не отвергает, а ваш бог (если он есть) введет меня в рай!
Еще недавно, в 90-е годы, большинство людей таким вопросом не задавалось. Как только советский и ранний постсоветский человек начинал приходить к вере, его уже поджидали мнения западных авторов и наших интеллигентов-«шестидесятников». Большинство их говорило: если Бог и существует, то все пути ведут к Нему, если ты хороший человек и у тебя наличествует некая «духовность».
Подобную позицию проповедовали сначала «продвинутые» советские писатели и публицисты, потом рериховцы и неотолстовцы, затем всякого рода полуверующие «совести нации». Вскоре дошло до популярных в постсоветском обществе магов, колдунов, «экстрасенсов», а потом и до значительной части сектантов. Верь во что хочешь - главное, слушай нас. С таким «подходом» долго соглашалось почти все «мыслящее» население России и других постсоветских стран.
Иногда подобным речам вторили седовласые или юные деятели в рясах - как же, мы не ретрограды, в любой вере есть крупица истины, каждому народу Творец дал свою веру, не будем узкими… Интеллигенция умильно кивала: вот какие они воспитанные, не то что черносотенцы начала века, Иоанны Кронштадтские какие-нибудь…
И в это время прозвучал робкий голос православных миссионеров - в частности, отца Андрея Кураева, одна из книжек которого называлась «Все ли равно, как верить»? Постсоветский социум, легко перепрыгнувший из атеизма в религиозную всеядность, вдруг услышал крайне неожиданную для себя вещь: настоящее, то есть православное, христианство, считает, что истина только одна. И истинная религия - одна, а остальные ложные. К Богу ведут отнюдь не все пути - лишь единственный. Потому что Сам Христос сказал: «Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через меня» (Ин. 14, 6).
Многие люди, считающие, что почитают Бога, на самом деле поклоняются кому-то несуществующему (например, тому же «богу в душе»), а то и бесам. Потому что Бог - Таков и только Таков, Каким Он открыл Себя в Библии через истинную Церковь. Искаженные Его «версии» - это не истинный Бог.
Более того, и в рамках условного «христианства» вовсе не каждое учение правильно. Существуют ереси и секты. Они не только уводят человека от Царства Небесного, но и выдают за Христа кого-то, кто разительно отличается от Сына Божия, описанного в Новом Завете и в Предании Церкви - то есть в решениях Соборов, творениях святых, текстах богослужения (а для православного христианина все это не меньший авторитет, чем Библия). То есть этот «кто-то» - не Христос.
После того, как все это было сказано, поднялся страшный вой. В чем только бедных миссионеров не обвиняли! Какими только чудовищами не представляли! Но их поддержал голос старцев, продолжавших еще дореволюционную традицию. А потом - голоса многих активных мирян. А затем - и целого ряда епископов.
В результате очень скоро миллионы людей поняли: настоящее учение о Боге не может не претендовать на уникальность истины. Это учение надо знать - иначе нельзя называться христианами. И вокруг этого учения могут идти непростые споры, в которых надо не просто проявить красноречие либо обнаружить объем знаний, а понять, что сказал и говорит людям Сам Бог. А значит, никуда не денешься от изучения и написания богословских текстов.

Руководитель миссионерского отдела Сергиево-Посадского благочиния
отец Димитрий Беженарь

Дорогие братья и сестры! Сердечно всех вас поздравляем с праздником Торжества Православия! Это один из наиболее радостных праздников для каждого право исповедующего истинного Бога. И сегодняшнюю нашу беседу, которая называется «Все ли равно, как верить?», хотелось бы начать с одной притчи.

Есть одна замечательная книга нашего современника монаха Симеона Афонского, которая называется «Дорога, освещенная солнцем». Там собрано множество притч, которые Господь вразумил его составить. А притча – это всегда форма изложения какой-то идеи: прочитав ее, задумавшись, мы делаем какие-то определенные для себя духовные выводы. Притча эта такая.

У одной умной престарелой матери был один единственный сын, которого она очень любила. Она хотела, чтобы он был счастлив. И она говорит: «Сынок, если ты хочешь быть счастливым, ты должен поступить на службу к одному великому и доброму царю». «А где его найти?» – спрашивает сын. «А ты иди по дороге и обязательно придешь к нему. Но запомни, сынок, на пути кто бы тебе ни встретился, что бы тебе ни говорил, помни только одно мое завещание: "Терпи все, сын мой, и тогда ты будешь жить!"»

Пошел этот молодой человек, идет, а в его сердце, в его мыслях – этот завет матери. Вдруг прекрасная девушка предстала перед его очами, заговорила с ним ласково. Сердце его дрогнуло, ему захотелось остаться с ней. А остаться с ней – это значит уклониться с его пути. Но он вспомнил завет матери: "Терпи все, сын мой, и тогда ты будешь жить!" И он пошел далее.

Вдруг видит: рассыпано множество драгоценностей, золота, серебра. И, казалось бы, никому не надо – бери, и можешь пользоваться всем этом по своему усмотрению! Опять сердце его дрогнуло: он обратил внимание на золото, вспомнил о своей пожилой матери, думает: вот это золото могло бы принеси им большую пользу! Но он опять вспомнил ее завет: "Терпи все, сын мой, и тогда ты будешь жить!" И он прошел мимо золота далее.

Вдруг видит: стоит войско, готовое к брани. Они направили на него копья, в его сторону полетели стрелы, и весь этот строй с угрожающими криками двинулся на него. Опять дрогнуло сердце этого молодого человека, страх объял его: войско! От них можно ждать всего, чего угодно! Но опять он в сердце услышал те же самые слова своей любящей мудрой матери: "Терпи все, сын мой, и тогда ты будешь жить!". И в тот момент, когда он решительно сделал шаг навстречу войску, это войско исчезло перед его глазами.

Долго он шел, и множество встречал на своем пути самых разных препятствий. В каком-то горном ущелье однажды встретил множество страшных чудовищ, которые набросились на него, стали терзать его тело. И, истекая кровью, он дрогнул и хотел уже отказаться от той идеи, от того пути, на который встал в начале. Он даже на мгновение разуверился, что возможно когда-нибудь, идя по этому пути, встретить доброго царя и, естественно, быть счастливым. Но опять он услышал в своем сердце: "Терпи все, сын мой, и тогда ты будешь жить!", и в этот момент все те чудовища исчезли.

Он почувствовал себя падающим и упал на руки доброго царя. Добрый царь ввел его в свой чертог, представил его всем придворным и сделал его, этого молодого человека, своим сыном. И над тем престолом, на который он его посадил, тот молодой человек увидел надпись, которую когда-то говорила ему его родная мать: "Терпи все, сын мой, и тогда ты будешь жить!"

Эта притча, как вы понимаете, дорогие братья и сестры, имеет очень глубокий смысл. И, наверное, каждый из нас, когда мы любую притчу читаем или слушаем, обязательно делает какой-то вывод для себя. И вот в контексте сегодняшней нашей темы эту притчу можно было бы истолковать так: любящая и мудрая мать каждого из нас – это Святая Православная Церковь, к которой мы с вами имеем счастье принадлежать. Это подлинное счастье, которое не по нашим заслугам нам дано – это данность, мы счастливы, что Господь привел каждого из нас в разном возрасте, в разном состоянии к Святому Православию. И вот на пути нашей жизни нам могут встречаться самые разные препятствия. Препятствия, на первый взгляд, не представляющие угрозы для нас, а даже наоборот какие-то шансы чем-то увлечься, чем-то заинтересоваться, что-то полюбить больше той единственной цели, ради которой мы явились в этот мир.

И вот завет нашей матери, любящей Православной Церкви, надо всегда помнить: "Терпи все, сын мой, и тогда ты будешь жить!" Сами вы понимаете, Кто подразумевается под образом доброго царя – это Сам Господь, Который ожидает душу каждого, кто останется верен Ему до конца.

Мы все имеем честь принадлежать к Святой Соборной и Апостольской Православной Церкви, той единственной Церкви, которой обетована в Слове Божьем неодолимость вратами ада: «Создам Церковь Мою, – сказал Господь, – и врата ада не одолеют ее» (Мф. 16, 18). Это именно та Церковь, которая в Священном Писании названа «столпом и утверждением истины» (1Тим. 3, 15), то есть та, которая непогрешима: Церковь именно как соборная, и соборный разум Церкви непогрешим. Эта Церковь всегда будет истинной! До Второго Пришествия Христа Сына Божьего она будет нести свое спасительное служение на земле. И вот эта Церковь в нашей земной реальности, Церковь Православная, существует как сообщество Поместных Православных Церквей, между которыми есть молитвенное и евхаристическое единство.

Кратко поясним, что значит это единство: вот есть Сербская Православная Церковь, или Болгарская, или Грузинская, мы принадлежим к Русской Православной Церкви, и есть евхаристическое единство между этими Церквями.

Но мы, как вы понимаете, дорогие мои друзья, не единственные на земле. По примерным, достаточно условным подсчетам сейчас на земле существует более шести миллиардов человек! Как вы думаете, являемся ли мы, православные христиане, большинством среди этого числа? Конечно же, нет! И сейчас можно будет вкратце напомнить некую статистику, сколько всего самых разных религий и конфессий на земле существует.

Из примерно шести миллиардов человек на земле около тридцати трех процентов по подсчетам 2000-го года, едва ли за десять лет эта цифра кардинально может измениться, являются христианами. Самая большая религия по числу последователей – это христиане. Но как вы понимаете, дорогие друзья, христиане – это все вместе: и римо-католики, и православные, и дохалкидониты, и множество протестантских деноминаций.

На втором месте – примерно двадцать процентов населения земли – это люди, исповедующие ислам, поклонники Аллаха, которые верят, что Аллах создал весь этот мир, и что Коран – это есть единственный и самый верный вероучительный источник.

Примерно восемь миллионов человек, живущих на нашей планете, исповедуют индуизм. И хотя индуизм и называется мировой религией по религиоведческой классификации, на самом деле эта религия достаточно определенного числа людей, которые не во всем мире живут, а достаточно компактно проживают в Юго-восточной Азии.

Примерно шесть процентов населения земли исповедуют буддизм. И есть еще один феномен, феномен, который стал актуален именно в XX веке – до XX века такого массового явления не было. Это люди, которые себя позиционируют как атеисты, как не принадлежащие совершенно никакой религии и никакой конфессии или религиозной традиции. И таких людей на земле на самом деле очень даже немало. Это, опять-таки по приблизительным подсчетам, один миллиард двести восемь миллионов человек.

Как вы думаете, дорогие друзья, где живет подавляющее большинство этих людей? Знаете, наверное. Они живут в Китайской народной республике. Примерно миллиард с чем-то людей не только позиционируют себя, что они совершенно безрелигиозны, но и сама их жизнь, как говорится «по плодам их узнаете их», показывает, что они находятся вне религиозной традиции. И это достаточно значительное число людей, которые живут, если можно так мягко толерантно сказать, только материальными, вот этими горизонтальными интересами.

Сколько нас, православных, мы немного впереди рассмотрим, но из христианских конфессий самое большое число последователей – один миллиард триста пятьдесят примерно тысяч человек – это люди, исповедующие римо-католицизм. На втором месте – православные. На третьем месте по числу – дохалкидониты. Это представители Коптской, Армянской, Эфиопской и других Церквей, которые подвизаются на территории, где когда-то образовалось монашество (Египет, Фиваида). И ближе всего по своему вероучению, по своему богословию и догматике, они относятся к тем христианам, которые не приняли постановления IV Вселенского Собора. То есть ближе всего по своему вероучению они к монофизитской ереси.

И, кстати, само слово «ересь», хотя оно, может быть, для нас, для православных верующих, отожествляется с чем-то оскорбительным, в чисто богословском смысле слова означает даже не оскорбление, а констатацию факта. Еретик – от греческого слова αίρεση (ересь) – это человек, отсеченный от некоего единства, некая часть, отсеченная от полноты. То есть еретиками, без оскорбления, а как констатация факта, Православная Церковь может называть всех тех, которые в разную историческую эпоху по разным причинам, прежде всего, вероучительным, богословским, отсекли себя от полноты веры, веры Святой Соборной и Апостольской Церкви.

Кратко необходимо вспомнить хотя бы в общих чертах, схематично, во что веруют представители остальных так называемых мировых религий. Одна из древнейших религий – это индуизм. Индуизм верит в существование Безличного Абсолюта. Наверное, вы часто такое определение слышали из уст современной российской околоцерковной интеллигенции, которая, так или иначе, считает себя сведущей во всех религиозных вопросах. Такая интеллигенция любит говорить, что она верит в того, кто по ту сторону добра и зла – эти слова до боли знакомы, потому что именно таково исповедование индуизма. Абсолют находится по ту сторону добра и зла, он может себя проявлять и как добро, и как зло, а весь этот мир – это майя (на санскрите – некая иллюзия).

Индуизм верит в перевоплощение душ. То есть, ничего устойчивого и постоянного и ничего подлинно ценного в этой временной жизни нет. Почему? Потому что ты жил прошлую жизнь, и позапрошлую, и поза-позапрошлую, и в этой жизни как бы ты не жил, ты подвержен вот этому колесу перевоплощений, неумолимый рок. Хочешь ты этого или не хочешь – ты будешь перевоплощаться. Восемьсот миллионов человек на земле искренне верят вот в такую, скажем так, доктрину.

Последователи ислама. Ислам – наиболее динамично развивающаяся религия в современном мире. И если, как мы знаем, в Китайской народной республике живет миллиард с чем-то человек абсолютно безрелигиозных, то на земном шаре, если посмотреть географически, недалеко от них живет почти миллиард человек, активно исповедующих ислам, то есть активно верующих и активно стремящихся к переустройству мира.

То, о чем мы сейчас будем говорить – это отнюдь не оскорбление в адрес какой бы то ни было религии, в частности ислама, а констатация их религиозных убеждений, тех убеждений, которые изложены в их собственных вероучительных источниках. Ислам верит в Аллаха, но Аллах – это не личность, это не Бог Священного Писания, к Которому мы можем обращаться «на ты», к Которому мы можем обращаться с молитвой, это не та Личность, Которую мы можем любить и к Которой мы можем стремиться для соединения с Ней. А это некая высшая сила с точки зрения ислама, создавшая этот мир, давшая ему законы, предопределившая, кто будет преступником, а кто будет добродетельным человеком. И никто из сотворенных существ ничего против этой силы сделать не может. Что эта сила ждет от тех, кто в эту силу верит? Ждет только покорности и послушания.

Сами мусульмане, если беседовать с ними, честно и искренне признаются, что Аллаху невозможно молиться, его невозможно даже любить: нужно просто его слушаться и ему повиноваться. И законы шариата, которые действуют в странах исламского мира и которые с точки зрения ислама должны в какой-то отдаленной перспективе распространиться на весь земной шар, это ни что иное, как проект мирового переустройства, чтобы весь мир жил так, как учит Коран.

Аллаха любить невозможно, молиться ему невозможно, у него есть множество атрибутов. И вы, наверное, видели или, может быть, читали про ислам лекции религиоведов, которые интересуются этой религией, и видели, конечно, мусульман, которые носят небольшие четочки на руках. Вот когда они перебирают эти четочки, они перебирают множество имен Аллаха. Это отнюдь не молитва, это не синоним нашей христианской молитвы Иисусовой.

Следующая мировая религия, которую исповедуют около четырнадцати миллионов населения земли – это религия иудаизм. Не надо путать его с религией Ветхозаветного Израиля, потому что религия Ветхозаветного Израиля и современный талмудический иудаизм – это совершенно разные вещи, не смотря на общность этноса, исповедовавшего до пришествия Христа эту религию, и тех, которые исповедуют ее сейчас.

Главный краеугольный камень современного талмудического иудаизма – это сознательное, решительное и последовательное отрицание Господа нашего Иисуса Христа, как истинного Мессии. Они отрицают, что во Иисусе из Назарета, во Христе, о Котором мы знаем со страниц Священного Писания, что в Нем исполнились все пророчества Ветхого Завета, начиная от обетования, данного еще в Раю нашим праотцам, что «семя жены поразит главу змия» (см. ср. Быт. 3, 15), до обетования Аврааму, что «в семени твоем благословятся все народы» (см. ср. Быт. 18, 18; 22, 18; 26, 4).

Вот, можно сказать, краеугольный камень веры иудаизма – это неверие во Христа и последовательное четкое противостояние созданной Им, Христом, Церкви на земле, Церкви, которая есть невидимое мистическое Тело Христово, соединенное с Ним, со Христом, как со своей Главой. И Господь Иисус Христос, как мы знаем, как нас учит наша любящая мать Православная Церковь – Он одновременно и Глава тела Церкви, и Он же есть основание этой Церкви, основание незыблемое, как вы помните из Евангелия: «Камень, отверженный строителями, тот лег во главу угла. Это от Господа, и есть дивно в очах наших» (см. ср. Мф. 21, 42). Вот этот камень, легший во главу угла – это вера во Христа, истинного Мессию.

Религию буддизма, которую также исповедуют, как мы только что с вами говорили, шесть процентов населения земли, строго говоря, религией назвать сложно, потому что в своем первоначальном виде буддизм – это ни что иное, как религиозная философия. Многие из околоцерковной интеллигенции, о который мы уже сегодня упоминали и, возможно, еще не раз всуе помянем – это наши сограждане, которые, может быть, по факту крещения в детстве и были православными, но, увлекаясь ветром всевозможных учений, встали в оппозицию к Православию, к родной, спасительной, отеческой вере. И они с легкостью увлекаются самыми разными учениями. Вот как раз из их уст и можно услышать, что буддизм – это одна из самых миролюбивых религий. Слышали, наверное, такое утверждение? Что буддисты – они и веточку не отломят, и жучка не раздавят, что они пацифисты.

Исторически – это, конечно, не совсем так, но сейчас в это углубляться не будем. То есть буддизм, так или иначе – это религиозная философия, отрицающая вообще бытие Бога, отрицающее бессмертие человеческой души и реальность чего бы то ни было в этом мире. Поэтому для буддиста самым большим грехом является желание жить. Желая вырваться из бессмысленного колеса перевоплощений, основатель этой религии Сиддхартха Гаутама Шакьямуни, долго медитируя не без помощи одного персонажа – мы, христиане, совершенно точно знаем, кто мог его вразумить – придумал такую религиозную систему, в мировоззрении которой полностью отрицается бытие Бога, бессмертие человеческой души и реальность этого мира.

И вот он как раз пришел к выводу, что цель существования человека на земле – это достижение нирваны. Слышали такое понятие, да? Сейчас оно благодаря трудам Рерихов, Блаватской стало в некотором смысле более известно в обществе, даже чем такие понятия, как Царствие Божие, благодать, покаяние, грех. О нирване знают многие. И даже, к сожалению, бывает, что когда человек стремится к чему-то хорошему, к счастью, он говорит: «Вот, я стремлюсь в нирвану», не понимая, что такое нирвана в изначальном смысле слова, какой смысл в это понятие вкладывает традиционный буддизм. Нирвана – это состояние полного небытия. Можно так наглядно изобразить: это все равно, что соляная кукла, погруженная в океан. Она полностью растворяется, можно сказать, что она вся там, но, в то же время, ее там нигде нет. Вот такова цель жизни человека на земле с точки зрения буддизма.

А из христианских конфессий римо-католицизм является самой большой по числу. И правомерно к римо-католикам или, как они себя называют – есть такой религиоведческий термин: «Римо-католическая Церковь» (не в догматическом, а социологическом смысле) – Римо-католическую Церковь вполне можно назвать еретической. От слова «ересь» – это общество людей, отколовшее себя от полноты веры.

1054 год – трагическая дата отпадения Римской кафедры от кафедры Константинопольской и в ее лице от всего Восточного Православия. И с этой даты – к глубокому сожалению, по сей день. Надо оговориться, почему «к сожалению». Святитель Григорий Богослов, один из великих отцов Церкви, который много пострадал от ариан, когда пришел в Константинополь, то увидел, что там нет ни одного православного храма, и много потрудился, чтобы Православие восстановить и возродить. Он был одним из отцов, которые подготовили II Вселенский Собор, и у него есть такие слова в адрес ариан – обратите внимание: в адрес тех, от которых он так много пострадал! «Мы стремимся не к победе, а к возвращению братьев, разлука с которыми тяготит нас!»

Поэтому в адрес римо-католиков мы, православные христиане, тоже можем руководствоваться такими словами: «Мы ждем не победы, допустим, над ними, не облечения какого-то, не оскорбления их, а ждем их возвращения в лоно Святой и Соборной Апостольской Церкви!» Той единственной Церкви, еще раз напомню, которой обетована непреодолимость, необоримость вратами адовыми. Но к ним правомерно применимо понятие, что это сообщество людей еретическое. Почему? Потому что они искажают одни из важнейших догматов веры, веры апостольской христианской, веры богооткровенной.

И в первую очередь они грубо искажают догмат тринитарный! Даже не какое-то второстепенное учение, а именно тринитарный догмат – богооткровенную веру о Святой Троице! Это их догмат «филиокве» об исхождении Святого Духа и от Сына.

Чтобы сейчас не утомлять вас, и в эти богословские нюансы и тонкости не уклоняться, обратим внимание на другой очень важный камень преткновения римо-католической веры от которого они, по крайней мере, последовательные честные искренние католики едва ли когда-либо откажутся. Это догмат о папской непогрешимости, о том, что Римский Папа – наместник Христа на земле, и что он – непогрешим. Большинство православных, к сожалению, и что удивительно: подавляющее большинство римо-католиков, простых верующих людей, не богословов, даже подлинный текст этой формулировки до конца не знают! Это очень удивительно, потому что если бы они до конца знали всю эту формулировку о папской непогрешимости, вот это здравое религиозное чувство у любого человека наверняка стало бы протестовать.

Сейчас мы посмотрим с вами видеоматериал, это фильм Галины Царевой, который так и называется «Крестовый поход Ватикана против Православия». И обратите внимание: здесь прозвучит как раз точная формулировка этого догмата о папской непогрешимости. Давайте с вами вместе послушаем и подумаем, могут ли христиане, то есть люди, верующие во Христа как в Сына Божьего, одновременно исповедовать вот такой догмат?

Итак, в книге епископа Буго (Bougaud) «Церковь», изданной в 1922 году, папа приравнивается к Таинству Евхаристии; как в Таинстве Евхаристии присутствует под покровом хлеба и вина реально Христос, так и в папе реально присутствует Христос.

«В таинстве Евхаристии, – говорит епископ Буго, – имеем, так сказать, лишь "половину" Христа. Ибо Он "нем" в Таинстве Евхаристии. Где же искать другую "половину" Иисуса Христа, реально пребывающего в Церкви? – Она в Ватикане: она в папе. Папа есть второй способ реального присутствия Иисуса Христа в Церкви. Иисус Христос создал Себе два способа реального присутствия, совершенно различных, оба неизъяснимых и которые, соединённые вместе, образуют полноту его вочеловечения...

О, великая тайна двух покрывал, под которыми скрывается Иисус Христос в своей целости! Ищите к Иисусу глаголющему: идите к папе. В этом и состоит тайна христианства: это чудо реального присутствия Воплощения, предложенного и распространённого под двумя покровами. То, что Иисус Христос не положил под один из этих двух покровов, Он положил под другой; и в полноте можно обладать Им только, если уметь в горячем порыве сердца переходить от Евхаристии к папе и от папы к Евхаристии. Вне этих двух тайн, которые собственно образуют одну тайну, мы имеем лишь уменьшенного Иисуса Христа (Он Сам так установил), который недостаточен для нужд как отдельных душ, так и общества, который не в состоянии даже Сам Себя защитить».

«Тайна веры! Вот слово, которое нужно сказать о папе после того, как мы сказали его о св. Евхаристии, ибо папа – это Иисус Христос, скрытый под покровом и продолжающий через посредство человеческого органа своё общественное служение среди людей...

Поэтому Церковь, более чуткая, чем мы к вещам Божественным, не знает, как и говорить про папу. Никакое выражение не представляется ей слишком сильным для того, чтобы выразить это взаимное проникновение, которое делает из Иисуса Христа и из папы её Главу, одновременно видимого и невидимого, и её единого Супруга. Она относит к нему всю любовь, которую она питает к Господу. Она окружает его тем же благоговением...

О сладость чувств, которые испытываешь перед Дарохранительницей и у ног папы, в котором Иисус Христос – собрал, сконденсировал всю Церковь, и более того: – Он "раньше создал папу". Это великая тайна: церковь есть непрестанное и постоянное творение папы... Итак, всё исходит от папы. Он творит Церковь; и в ней и через неё он просвещает и освящает души». Нет никаких сомнений в том, что епископ Буго отразил в своём труде официальное учение Римской церкви о папе.

Ужасом веет от римской теории о главенстве римского епископа. С вопросом о главенстве папы неразрывно связан другой вопрос – о его непогрешимости. В 1870 году католическая церковь признала непогрешимость римского первосвященника за догмат. Вот его текст.

«Папа (римский) есть божественный человек и человеческий Бог. Посему никто не может судить его или о нём. Папа имеет божественную власть, и власть его неограниченна. Ему возможно на земле то же самое, что на небесах Богу. Что сделано папою, то всё равно, что сделано Богом. Заповеди его должно исполнять, как заповеди Божий. Только один Бог подобен папе; папа повелевает небесными и земными вещами. Папа в мире то же, что Бог в мире или душа в теле. Власть папы выше всякой сотворенной власти, ибо она некоторым образом распространяется на предметы небесные, земные и преисподние, да оправдываются в нём слова Писания: "вся покорил еси под нозе его".

Во власть и волю папы отдано всё, и никто и ничто не может ему противится. Если бы папа увлёк за собою в ад миллионы людей, то никто бы из них не имел права спросить его: отец святой, зачем ты это делаешь? Папа непогрешим как Бог, и может делать всё, что Бог делает.

Воля Бога, а, следовательно, и папы, который есть НАМЕСТНИК БОГА, – имеет верховную власть повсюду. Он опоясан двумя мечами, то есть властвует над духовными и мирскими: над патриархами и епископами, над императорами и королями. Все люди на свете – его подданные. Он – всё, Выше всего и содержит в себе всё. Что он хвалит или порицает, то должны все хвалить или порицать.

Папа может изменить природу вещей, делать из ничего что-либо. Он властен из неправды сотворить правду, властен против правды, без правды и вопреки правде делать всё, что ему угодно. Он может возражать против апостолов и против заповедей, переданных апостолами. Он властен исправлять всё, что признаёт нужным в новом завете, может изменять самые таинства, установленные Иисусом Христом. Он имеет такую силу на небесах, что из умерших людей властен возводить в святые, кого захочет, даже против всех посторонних убеждений и вопреки всем кардиналам и епископам, которые вздумали бы тому воспротивиться.

Папа имеет власть над чистилищем и адом. Он – Владыка Вселенной. Неограниченною своей властью он делает всё единственно по своему произволу, может делать даже более чем нам или ему известно. Сомневаться в его могуществе – святотатство. Власть его выше и обширнее власти всех святых ангелов и архангелов. Никто не имеет права даже мысленно протестовать против его приговора или суда.

Власть папы не имеет меры и пределов. Кто отрицает верховную власть и главенство папы, тот грешит против Святого Духа, разделяет Христа и есть еретик. Только папе предоставлена власть отнимать чтобы то ни было у кого бы то ни было и отдавать другому. Папа имеет власть отнимать и раздавать империи, королевства, княжества и всякое имущество. Власть свою папа получает прямо от Бога, а императоры и короли от папы.

Папа есть наместник Бога, и кто отрицает это, тот лжец. Папа есть вместоправитель Бога над добрыми и злыми ангелами; что совершается властью папы, т.е. совершается властью Бога.

Кто не повинуется папе, тот не повинуется Богу. Всё, что папа делает, угодно Богу.

Папу не может судить никто, потому что сказано: "духовный судит о всём, а о нём судить никто не может" (1 Кор. 2, 15). Власть его распространяется на небесное, земное и преисподнее. Он есть подобие Христа, и в теле его живёт Святой Дух.

Папа есть государь всех, царь и причина всех причин. Папа есть жених и глава Вселенской Церкви. Папа не может заблуждаться, он – всемогущ, в нём вся полнота власти. Он выше апостола Павла, ибо по призванию своему стоит наравне с апостолом Петром. Он может, поэтому возражать против апостола Павла и отдавать приказания, противоположные его посланиям.

Обвинять папу всё равно, что грешить против Духа Святого, что не прощается ни в этом веке, ни в грядущем.

Тройственная корона папы означает тройственность его власти: над ангелами на небесах, над людьми на земле и над бесами в аду. Бог предоставил во власть папы все законы, а сам папа выше всех законов.

Если папа изрёк приговор против Суда Божия, то Суд Божий должен быть исправлен и изменён. Папа – свет веры и отражение истины. Папа есть всё над всем, и может всё...»

Таково дословное постановление Первого Ватиканского Собора, сделанное при Римском Папе Пии IX в 1870 году! Не в какие-либо отдалённые времена средневековья, а всего лишь в прошлом веке – около ста лет тому назад! Знают ли о таком постановлении все православные христиане? Знают ли полный текст его даже сами римо-католики?

Дорогие братья и сестры, английский писатель Честертон однажды сказал, что когда люди перестают верить в истину и искать истину, с ними происходит две крайности: или они становятся скептиками, то есть не верят в истину вообще, или с ними происходит такой момент, который можно назвать религиозной всеядностью. То есть они начинают верить во все, в любые проявления духовности.

И в современном быстроменяющемся секуляризирующемся мире как раз и намечаются эти две опасные тенденции. То есть одна категория людей вообще не задумывается над тем, что такое истина, по крайней мере, в вопросах мировоззрения, а есть такие – наверное, мы с такими встречались, которые готовы верить в любую духовность и, как вы знаете, эту духовность везде искать.

Где-нибудь открылась новая секция по рукопашному бою, и они там какими-то энергиями могут ударить на расстоянии десяти метров – такой человек пойдет на эту секцию, чтобы этими энергиями овладеть. А где-то приехал какой-то специалист, который открывает третий глаз, но не обещает, что закроет его – и туда пошли! Потом пошли к какой-нибудь колдунье или к какому-нибудь «православному» экстрасенсу, который говорит, что у нее стопроцентная гарантия, что она может снять любую порчу, сделать и приворот, и отворот-поворот, и многое подобное.

И, то есть, люди, может быть и называющие себя православными, они или верят во всякую духовность, или становятся скептиками. И не без горького юмора можно сказать, что есть такие люди сейчас среди наших сограждан, которые себя позиционируют, как православные. Их спросишь: «Ты православный?» Он говорит: «Да. Но в Бога не верую». А если попытаться в живой беседе выяснить, что же он понимает под Православием, то выяснится, что «раз мы живем в России, я действительно православный, я ненавижу таких-то, таких-то и таких-то!» То есть они именуют Православием ненависть к каким-то другим религиям, вот в чем нюанс.

Или же говорят так, многократно такое бывает в начале Великого поста, такие беседы происходят, особенно если священник в общественном месте где-то находится, в общественном транспорте. Кто-нибудь из мужчин, может быть, даже в хорошем настроении говорит: «Батюшка, я православный! Правда, я не пощусь, в храм не хожу, не молюсь. Зато я Пасху отмечаю!» Вот такое проявление «православной» духовности.

Очень важная веха в истории движения, о котором мы сейчас кратко скажем, произошла в 1893 году. В этом году в Чикаго произошел так называемый Парламент религий. Собрались представители самых разных религий, множество протестантских деноминаций. И самым выдающимся ярким на этом симпозиуме было выступление индуистского гуру Свами Вивекананды. Его цитата настолько важна для понимания процессов последующих в религиозном сознании огромного числа людей, что я дословно зачитаю вам его слова, которые всех поразили.

«Если одна религия истинна, то все остальные тоже должны быть истинны. Так что религия Индии столь же ваша, как и моя. Мы, индусы, не просто терпимы, мы объединяем себя со всеми религиями, молясь в мечети с магометанином, поклоняясь огню с зороастрийцем и преклоняя колени перед крестом с христианином. Мы знаем, что все религии сходны и от простейшего фетишизма до самого высокого поклонения Абсолюту являются лишь попытками человеческого духа охватить и осознать Бесконечное. Поэтому мы собираем эти цветы и, связав их вместе нитью любви, создаем из них дивный букет богослужения»

Ну, несложно догадаться, дорогие друзья, что протестантсвующие, а протестантские деноминации – они же возникли как протест против злоупотреблений католицизма – с большим восторгом восприняли слова вот этого проповедника неоиндуизма. И, таким образом, возник феномен XX века, который можно называть экуменизмом. Экуменизм в христианском смысле слова стремится объединить все христианские конфессии, которые так или иначе веруют в Бога Троицу и веруют, что Иисус Христос есть Сын Божий, пришедший в этот мир спасти человеческий род. А экуменизм в широком смысле слово, как объединение всех самых разных, порой диаметрально противоположных в своем вероучении религий, в некое единое целое.

И если христианский экуменизм ставит для себя задачу (кратко, в общих чертах) постараться найти то общее, что объединяет всех христиан, то экуменизм в широком смысле слова старается объединить все религии, найдя какой-то общий знаменатель между всеми религиями.

Почему слова Вивекананды вызвали такой восторг? Потому что он говорит, что неважно, чему поклоняться, главное – уметь любить своего ближнего, своего собеседника или своего оппонента. И вот как раз ради любви мы можем объединиться. Справедливо ли это? Можно ли говорить, что ради мнимой любви можно объединить совершенно противоположные доктрины? Несложно нам с вами, как православным людям, убедиться, что невозможно одновременно верить в бессмысленное бесконечное перевоплощение душ и одновременно столь же искренне верить, что человек, как сказано у апостола Павла, один раз живет на земле, а потом суд (см. Евр. 9, 27)!

Это две, как вы сами понимаете, взаимоисключающие доктрины. Сложно верить, что Бог – безличный Абсолют, который по ту сторону добра и зла, который в этом иллюзорном мире проявляет себя и как добро, и как зло, и одновременно верить, что Бог – Творец, что Он отделен от этого мира, будучи Творцом, и что Он – Личность, и Личность, бесконечно любящая человека.

Сложно одновременно верить, как учат буддисты, что мы должны стремиться к полному растворению в нирване, и одновременно также искренне и серьезно верить, что человеческая душа тоже личностна, что мы живем на земле один раз, и каждое мгновение нашей жизни очень ответственно, потому что мы когда-нибудь предстанем пред Той Высшей Личностью, единой в Троице славимой, Которая создала нас и каждое мгновение дала нам, чтобы мы к этой вечной цели стремились.

И, конечно же, как вы понимаете, сложно быть одновременно последовательным христианином и последовательным мусульманином, верить в единого истинного Бога, в Троице славимого, и в то же время в некую безличную высшую силу, которая ждет только покорности.

Один из индийских религиозных и одновременно политических деятель Махатма Ганди после долгих, так сказать, исканий истины, увидел, что многие атеисты, с которыми ему приходилось серьезно беседовать, искренне борются с религией. И он пришел к выводу, и это стало популярным в современном мире, что самое главное – это просто истина и во что-то искренне верить. Если ты искренне в этом убежден, то неважно, в чем ты убежден. Или ты искренне убежден, что Бога нет, или ты искренне убежден, что Он есть – главное, что ты искренне в этом убежден...

Повыкладываю несколько отрывков из новой книжки «Бог. Истина. Кривды». Про суть главной поставленной в ней проблемы:

Все ли равно, как и во что верить? Этот вопрос сегодня обсуждают очень живо. Подчас даже горячо, эмоционально, жестко. Иногда приходит священник в светскую аудиторию или появляется в соцсетях - и тут же его с вызовом спрашивают:

А почему ты решил, что твоя вера правильная? Я вот, наверное, мусульманин (буддист, язычник, сторонник «бога в душе», агностик или даже атеист) - но пусть ваша вера меня не отвергает, а ваш бог (если он есть) введет меня в рай!

Еще недавно, в 90-е годы, большинство людей таким вопросом не задавалось. Как только советский и ранний постсоветский человек начинал приходить к вере, его уже поджидали мнения западных авторов и наших интеллигентов-«шестидесятников». Большинство их говорило: если Бог и существует, то все пути ведут к Нему, если ты хороший человек и у тебя наличествует некая «духовность».

Подобную позицию проповедовали сначала «продвинутые» советские писатели и публицисты, потом рериховцы и неотолстовцы, затем всякого рода полуверующие «совести нации». Вскоре дошло до популярных в постсоветском обществе магов, колдунов, «экстрасенсов», а потом и до значительной части сектантов. Верь во что хочешь - главное, слушай нас. С таким «подходом» долго соглашалось почти все «мыслящее» население России и других постсоветских стран.

Иногда подобным речам вторили седовласые или юные деятели в рясах - как же, мы не ретрограды, в любой вере есть крупица истины, каждому народу Творец дал свою веру, не будем узкими… Интеллигенция умильно кивала: вот какие они воспитанные, не то что черносотенцы начала века, Иоанны Кронштадтские какие-нибудь…

И в это время прозвучал робкий голос православных миссионеров - в частности, отца Андрея Кураева, одна из книжек которого называлась «Все ли равно, как верить»? Постсоветский социум, легко перепрыгнувший из атеизма в религиозную всеядность, вдруг услышал крайне неожиданную для себя вещь: настоящее, то есть православное, христианство, считает, что истина только одна. И истинная религия - одна, а остальные ложные. К Богу ведут отнюдь не все пути - лишь единственный. Потому что Сам Христос сказал: «Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через меня» (Ин. 14, 6).

Многие люди, считающие, что почитают Бога, на самом деле поклоняются кому-то несуществующему (например, тому же «богу в душе»), а то и бесам. Потому что Бог - Таков и только Таков, Каким Он открыл Себя в Библии через истинную Церковь. Искаженные Его «версии» - это не истинный Бог.

Более того, и в рамках условного «христианства» вовсе не каждое учение правильно. Существуют ереси и секты. Они не только уводят человека от Царства Небесного, но и выдают за Христа кого-то, кто разительно отличается от Сына Божия, описанного в Новом Завете и в Предании Церкви - то есть в решениях Соборов, творениях святых, текстах богослужения (а для православного христианина все это не меньший авторитет, чем Библия). То есть этот «кто-то» - не Христос.

После того, как все это было сказано, поднялся страшный вой. В чем только бедных миссионеров не обвиняли! Какими только чудовищами не представляли! Но их поддержал голос старцев, продолжавших еще дореволюционную традицию. А потом - голоса многих активных мирян. А затем - и целого ряда епископов.

В результате очень скоро миллионы людей поняли: настоящее учение о Боге не может не претендовать на уникальность истины. Это учение надо знать - иначе нельзя называться христианами. И вокруг этого учения могут идти непростые споры, в которых надо не просто проявить красноречие либо обнаружить объем знаний, а понять, что сказал и говорит людям Сам Бог. А значит, никуда не денешься от изучения и написания богословских текстов.

| | | | .

Их много. Но все они достаточно тактичны, чтобы не навязывать себя тем, у кого нет желания их понять или просто не хватает ни опыта жизни, ни опыта мысли для того, чтобы разглядеть их правоту.

Самый традиционный аргумент указывает на разумность природы как на проявление Творческого разума. Представьте, что в лесу мы нашли бревенчатый дом. Придет ли нам в голову сказать, что здесь просто часто бывают ураганы и один из них вырвал несколько деревьев, закрутил их, обтесал, распилил и затем случайно сложил в таком порядке, что появился сруб, а ураганы следующих лет случайно вставили в него оконные рамы и двери, настелили полы и положили крышу? Вряд ли найдется такой «эволюционист». Но ведь строение не то что клетки, а даже молекулы ДНК несопоставимы по своей сложности не то что с лесной избушкой, но и с современнейшим небоскребом. Так разумно ли упорствовать в вере, будто много-много слепых ураганов породили жизнь? Это Шекспировский знахарь мог сказать: «Возьмите немного грязи, немного солнца - и вы получите нильского крокодила». Но сегодня с помощью разума пытаться доказать, что в мире нет Разума, - это не очень разумное занятие.

Кстати, «теория эволюции» Дарвина доказала только одно - свою безграничную уверенность в своих собственных достоинствах. В чем Дарвин видел «двигатель прогресса»? - В «борьбе видов за выживание» и в «естественном отборе». И то и другое, конечно, есть (хотя современная экология говорит, что виды скорее сотрудничают, чем борются, и Дарвин слишком поспешно перенес нравы раннекапиталистического общества в природу). Но ведь объяснять все «естественным отбором» - все равно, что сказать, что АвтоВАЗ развивается и выпускает новые модели только потому, что в нем есть отдел технического контроля, который не выпускает бракованные машины за пределы завода. Не ОТК ведь создает новые модели! И «мутациями» здесь много не объяснишь. Они несомненно есть, но если они носят лишь случайный характер, то они и есть не более чем серия ураганов. Скорее ураган, пронесшийся по самолетному кладбищу, соберет новехонький суперлайнер, чем случайные «мутации» - ураганы молекулярного уровня - создадут живую клетку или новый вид. В конце концов в «неодарвинизме» теория эволюции выглядит так: если долго бить кулаком по черно-белому «Горизонту», он в конце концов станет цветным «Панасоником». Если долго бить воблой о столешницу - когда-нибудь у нее появятся крылья и она запоет соловьем.

Доказывает ли это, что Бог есть? Нет - это лишь доказывает, что нельзя безнаказанно (для сохранения своих умственных способностей) утверждать, что «наука доказала, что Бога нет». Это доказывает, что в мире действует сверхчеловеческий Разум. И доказывает тем, что указывает лишь на страшную, бесчеловечную абсурдность противоположного утверждения… А отождествит ли человек этот Разум с Богом Библии - это уже вопрос его интимного и совершенно свободного выбора…

Или вот еще один аргумент - космологический. Все, что существует, имеет свою причину, не правда ли? Мир тоже существует. И, значит, у него тоже должна быть причина для его существования. Что может находиться вне материального мира? Только мир не-материальный, духовный, в котором нет причин, а есть Свобода, и который поэтому сам не нуждается в том, чтобы вне него была еще какая-то более высокая причина… Если честно, то это - не математическое доказательство. Скорее, это эстетический аргумент. Если у человека есть некоторый философский вкус, если он чувствует аромат слов «бытие» и «мироздание», он почувствует дисгармоничность, некрасоту противоположного предположения. Во всяком случае Гегель попытку выстроить бесконечный ряд матрешечных вселенных, которые безумно и бессмысленно, механически бесцельно порождают друг друга, назвал «дурной бесконечностью».

Вообще, как нетрудно заметить, все аргументы о бытии Бога строятся не на утверждениях, а на приведении к абсурду противоположного мнения.

Задумывались ли Вы, в каком мире Вы поселили себя Вашим собственным неверием? Если нет - посмотрите на людей, которые об этом думали долго, думали мучительно: думали не только рассудком, но и сердцем.

«Так на что же нам опереться? Где находится то место вселенной, где наши поступки небыли бы продиктованы нам жестокой нашей нуждой и жестоким нашим принуждением? Где-то место вселенной, где мы могли бы расположиться без маски и без страха быть изгнанными в промозглый холод декабрьского предполночного часа? Может ли быть вообще такое место в этом мире для нашей обнаженной души, где она может отогреться, где мы могли бы снять всю эту чуждую нам поклажу и дать, наконец, отдых усталым мускулам нашего тела и еще более измученным мускулам нашего лица? Где же, наконец, то место вселенной, где мы хотели бы умереть? Ибо именно оно и только оно есть то место, где нам стоит жить». Это в семидесятые годы не для печати и не для обысков писал теперь уже ушедший в искомый им мир философ Николай Трубников.

А вот за эти строки, написанные в конце двадцатых, Алексей Федорович Лосев заплатил годами лагерей: «Единственное и исключительно оригинальное творчество новоевропейского материализма заключается именно в мифе о вселенском мертвом Левиафане, вселенском дохлом чудище. Вы живете холодным блудом оцепеневшего мирового пространства и изувечиваете себя в построенной вами самими черной тюрьме нигилистического естествознания. А я люблю небушко, голубое-голубое, родное-родное… Неимоверной скукой веет от мира ньютоновской механики, от абсолютной темноты и нечеловеческого холода межпланетных пространств. Что это как не черная дыра, даже не могила и даже не баня с пауками, потому что и то и другое все-таки интереснее и говорит о чем-то человеческом. То я был на земле, под родным небом, слушал о вселенной «яже не подвижится». А то вдруг ничего нет: ни земли, ни неба «яже не подвижится». Куда-то выгнали в шею, в какую-то пустоту. Читая учебник астрономии, чувствую, что кто-то палкой выгоняет меня из собственного дома. А за что?»

Самый интересный аргумент - он называется «онтологическим» - говорит просто: Бога просто логически не может не быть. То есть сказать фразу «Бог не существует», значит сказать логическое противоречие, потому что признак «существовать» входит в логическое определение Высшего Бытия… Скажите, так ничего доказывать нельзя? И будете не правы. Есть три вещи на свете, к которым приложимо такое доказательство. Во-первых - это я сам. Помните Декартово «мыслю - следовательно существую».

Это как раз и было попыткой вопреки тотальному скептицизму и сомнению доказать, что хоть что-то действительно есть, а не привиделось мне (или какому-нибудь космическому Скитальцу) во сне. Если я сомневаюсь в существовании самого себя, значит я уже существую, ибо если бы меня не было, некому было бы и сомневаться. Сказать «Я не существую» - значит сказать абсурд, значит - я действительно есть. Во-вторых, такой ход аргументации приложим к существованию как таковому. Сказать «бытие не существует» - также значит сказать нелепицу. А Бог есть Абсолютное Бытие и уж о Нем-то сказать «Абсолютное Бытие не существует» - это нелепица в бесконечной степени.

Убедительно? Да, но только для человека с культурой философского мышления. Аргументы Эйнштейна тоже ведь понятны только людям с культурой математической мысли…

Но в конце концов, никого нельзя принудить мыслить логично и разумно…,

Теперь же пора сказать и о том, на что намекали участники исторического разговора на Патриарших прудах.

Как вы помните, Иван Бездомный, достойный представитель страны, в которой «чего ни хватишься - того и нет» посоветовал отправить Канта на три года в Соловки. Столь суровую меру калининградский мыслитель заслужил в глазах советского поэта за свое «нравственное доказательство бытия Бога».

Кант начинает с уже известной нам посылки: ничто не происходит в мире без причины. Принцип детерминизма (то есть причинно-следственных отношений) - это самый общий закон мироздания. Ему подчиняется и человек. Но в том-то и дело, что - не всегда. Бывают случаи, когда человек действует свободно, ничем автоматически не понуждаемый. Если мы скажем, что у каждого человеческого поступка есть свои причины - то награждать за подвиги надо не людей, и эти самые «причины», и их же надо сажать в тюрьму вместо преступников. Там, где нет свободы - там нет ответственности и не может быть ни права, ни нравственности. Кант говорит, что отрицать свободу человека - значит отрицать всю мораль. А с другой стороны, если даже в действиях других людей я и могу усматривать причины, по которым они поступают в каждой ситуации именно так, то как только я присмотрюсь к себе самому, то должен будут признать, что по большому счету я-то действую свободно. Как бы ни влияли на меня окружающие обстоятельства или мое прошлое, особенности моего характера или наследственность - я знаю, что в момент выбора у меня есть секундочка, когда я мог стать выше самого себя… Есть секундочка, когда, как выражается Кант, история всей вселенной как бы начинается с меня: ни в прошлом, ни вокруг меня нет ничего, на что я смел бы сослаться в оправдание той подлости, на пороге которой я стою…

Значит, у нас есть два факта - 1) все в мире живет по закону причинности и 2) человек в редкие мгновения своей свободы не подчиняется этому закону. И есть еще один принцип: на территории данного государства не подчиняются его законам только те лица, у которых есть право «экстерриториальности», т.е. дипломатический корпус. Так вот, человек не подчиняется Основному Закону нашей Вселенной. Это значит, что человек не является ее частью. У нас есть статус экстерриториальности в этом мире; мы - посланцы. Мы - послы того, иного, нематериального мира, в котором действует не принцип детерминизма, а принцип Свободы и Любви. В мире есть Бытие, которое не подчиняется законам материи. И мы к нему причастны. В общем: мы свободны - а, значит, Бог существует. Русский современник Канта - Гавриил Державин - пришел к такому же выводу в своей оде «Бог»: «я есмь, а значит, есть и Ты!».

А вообще «доказательствам бытия Бога» не надо придавать излишнего значения. Вера, которая вытащена клещами аргументов, немногого стоит. Бытие Божие, как писал в прошлом веке Иван Киреевский, не доказуется, а показуется.

Человек становится христианином не потому, что кто-то припёр его к стенке доказательствами. Просто однажды он сам своей душой коснулся Святыни. Или - сам; или - как сказал один православный богослов: «никто никогда не стал бы монахом, если бы однажды не увидел на лице другого человека сияния вечной жизни»..

Церковь не стремится доказать бытие Бога. Путь ее доказательств другой: «Блаженны чистые сердцем; ибо они Бога узрят». Так сказал Христос. А спустя полторы тысячи лет Паскаль посоветует знакомому скептику: «Постарайся укрепить свою веру не умножением числа доказательств, а уменьшением числа собственных грехов».

Богословие - это экспериментальная, опытная наука. Верующий человек отличается от неверующего тем, что круг его опыта просто шире. Так отличается человек, у которого есть музыкальный слух, от человека, который не может слышать гармонии созвучий. Так отличается человек, который сам побывал в Иерусалиме, от человека, который утверждает, что такого не может быть, потому что Иерусалим и то, что о нем рассказывают, - это миф невежественных средневековых варваров.

Если у человека есть опыт Встречи - как многое меняется в его мире! А если он утрачивает его - как многое тускнеет. Один юноша написал на заре 19 века: «Когда человек сподобился этой добродетели, соединения со Христом, он со спокойствием и внутренней тишиной встречает удары судьбы, мужественно противостоит бурям страстей, бесстрашно переносит ярость злобы. Как не стерпеть страдания, если знаешь, что упорствуя во Христе, усердно трудясь, славишь самого Бога?!» Потом, отрекшись от Христа, автор этих замечательных строк о соединении всю последующую свою жизнь писал только об отчуждении. Звали этого юношу Карл Маркс …

1. К.Маркс. Соединение верующих со Христом согласно Евангелию от Иоанна (15,1-14). Выпускное гимназические сочинение (цит. Г.Кюнг. Существует ли Бог? 1982, с.177).

Почему я верю, но не религиозна?

Сначала отделим зерна от плевел. Вера – это человеческая потребность, совершенно естественная и ясная. Верить – это способ понимать, познавать и пробовать на вкус окружающий мир. Не важно, как назвать то, во что, собственно, веришь – Бог или, скажем, Высший Разум, – важно, что душа работает. Ни в регулярных походах в храм, ни в ежедневном чтении молитв бог в человеке не проявляется. Это – внешнее. А проявляется бог в человеке изнутри, и называется он – совесть. Совестливый человек, рефлексирующий – значит, есть в нем та самая божественная искра. В моем понимании, если человек замечает несовершенства мира и молится, чтобы их не было – это лень. Если же человек видит в мире изъяны и стремится их исправить делом – это вера. Так что в этом смысле я человек вполне верующий.

Верующий – но не религиозный. Религия – это человеческое изобретение, придуманное для поддержания общественного порядка. Уздечка. Чаще – строгая уздечка: дернул – все испуганно присели.

Вообще идея делить бога на религии кажется мне странной. Вот мне совершенно все равно, как его зовут – Иисус, Аллах, Вишну или Сергей Васильевич, все равно, как он мог бы выглядеть – носит ли он чалму или задорное бикини в клубничках. Важнее понимание, что все происходящее вокруг – не случайный хаотичный процесс, а Система. Система закономерностей и чудес. Поэтому бог – это не тот «парень» из Ветхого Завета и не «ребятишки» из Махабхараты. Бог – это сущность выше всяких имен и персонификаций.

…Конечно, это все личное. Вероятно, есть что-то удивительно хорошее именно в религиозной системе, чего я не вижу – то ли в силу недостатка ума, то ли по недостаточной образованности или чрезмерной зашоренности. Но вижу – так. Религия – чуждо и страшно, вера – необходимо и естественно.

Тина Н.,

интернет-сообщество «Живой журнал»

Отвечает первый заместитель главного редактора журнала «Фома» Владимир Гурболиков

Мне кажется, Тина, Ваше определение веры чересчур общо. «Пробовать на вкус» окружающий мир можно через ощущения, душевные движения, которые не обязательно предполагают веру. Человек способен жить «полной жизнью», вкушать горе и радость, любить и ненавидеть; он может творить, быть великолепным художником, писателем… И при этом не иметь никакой веры, считать все, с ним происходящее, плодом своих желаний, везения-невезения, и только.

Но вера – это другое. В первую очередь – уверенность в том, что у жизни есть особый смысл, что существуют различные необъяснимые природными, биологическими, социологическими причинами ценности. Можно быть атеистом, считать: я умру, распадусь на молекулы и атомы… но верить, что мои дети будут жить при коммунизме. И ради этого коммунистического завтра убивать или идти на смерть. А можно верить иначе… Когда Христос говорит: кто положит душу за Меня и Евангелие, тот душу спасет – как это понимать? Ведь само словосочетание «спасение души» не имеет смысла вне веры! И кто-то верит в то, что есть душа, и что можно жить и умереть ради Христа, и в этом – высший смысл жизни.

Все это – вера. И на первый взгляд, действительно, кажется: во что веришь – неважно. Я сам в свое время увлекался и толстовством, и Рерихом, и Евангелием увлекался. Мне достаточно было, что в отличие от науки, которая отвечает на вопрос «как мир устроен?», существует вера со свои вопросом: а зачем существует мир? И ответ на это «зачем» – есть Бог. Мы живем, Вселенная наполнена галактиками, горит Солнце, растет трава – и всюду бог. Мне казалось, что остальное – плод человеческой фантазии. И что неважно, как верить, во что верить. Я смотрел с восторгом на мир как на бесконечную сокровищницу волшебных чудес и тайных знаков и упивался своей духовной широтой. Но стоило только столкнуться с религиозной верой, с верой как институтом – я ее сразу же начинал презирать.

Своих православных знакомых я считал чудовищно невежественными (хотя это были люди умные и образованные). Когда я слышал, что они общаются с Богом, считая Его Личностью, которой можно сказать «Ты», то внутренне потешался. Воспитание не позволяло с ними спорить, но мне казалось это крайним примитивом, величайшей наивностью.

Так я думал о христианстве, которое – независимо от того, как относиться ко Христу – безусловно пример глубокой веры. И вот какой парадокс: получалось, как только я соприкасался с христианством, мне почему-то становилось не все равно, как верить и как называть Бога.

Я принимал боксерскую стойку: ах вы, примитивные клерикалы, как вы смели присвоить Бога себе!.. Оказывалось – я не желал видеть Его глазами православных, мусульман, иудеев. И проповедуя «всеобщего бога», я оказывался вовсе не универсалистом, потому что постоянно отвергал Бога Библии, Евангелия, Корана…

Мне казалось: правда – на стороне моих мудрых друзей, равно почитавших и Христа, и Толстого, и Рериха. Меня не коробило, что Лев Николаевич ради своих идей безбожно чиркал Новый Завет и убирал оттуда все, что ему не нравилось. Мне было «очевидно», что Рерих нес истинный свет единой веры Запада и Востока – и не смущало, что его высокогорные учителя с восторгом писали «махатме» Ленину… А когда я все-таки задумался и спросил своего знакомого агни-йога, как же Ленин, истреблявший священников, оказался «махатмой», то услышал: потому что, покончив с всевластьем православия, тот очистил Россию для будущего «просвещения», грядущего с Востока. И почему-то впервые не испытал восхищения от такой широты взглядов…

Прошло много времени, и мы снова говорили, но я был уже православным. И я с болью говорил своему другу: ведь в Индии, куда едут твои единоверцы, многие из них погибают во время своих аскетических опытов! Умирают, с вашей точки зрения, без спасения! – Да, умирают, – спокойно согласился мой друг.

Его голос не дрогнул. Потому что он твердо верил, что неспасшихся ожидает «всего лишь» еще одна реинкарнация, новая жизнь – и так до тех пор, пока они не покинут колесо сансары. А я – я был уже убежден, что людей этих лишили главного – одной, данной им для спасения, жизни. Мне было страшно и горько. А моему другу – нисколечко…
***

Не могу же я согласиться с тем, что Христос и богиня Кали, для которой приносили в жертву (удушали) сотни тысяч людей – одно и то же! Вы можете, конечно, напомнить о жертвах инквизиции – да, это было в истории христианства. Но совесть христиан до сих пор неспокойна, и это само по себе свидетельство различия. Не может заболеть совесть у поклонников чудища с крокодильей головой! – они принимают его таким, каков он есть. А Христос – Сам, всем образом Своих мыслей и дел приводит к тому, что рабство – плохо; что женщина не ниже мужчины; что не должно быть разделения на «эллинов» и «иудеев»…

Человек, веруя, пытается взять пример с предмета своей веры. И тот, кто возлюбил фюрера «великого рейха», будет совершенно иначе смотреть на вещи, нежели любящий распятого Христа.

Это, быть может, не так легко объяснить сразу, в одном разговоре.

Столь же нелегко сходу убедить, что придумать то же самое христианство человеческим умом – невозможно. Знаете, Тертуллиану приписывается выражение «верую, ибо абсурдно». Непосредственно этой фразы у него нет, но он и многие другие апологеты в самые первые века христианства говорили: посмотрите, наша вера истинна, потому что ее невозможно изобрести!..
***

Недоумение по поводу такого Бога присутствовало и в другие времена, у других народов. Вот диалог из романа японского писателя середины двадцатого века Сюсако Эндо Самурай». Роман посвящен событиям XVII века, когда накануне гонений на христиан в Японии оттуда в Европу отправилась последняя японская делегация. По пути самураи посетили Мексику. И в этом эпизоде писатель рисует встречу главного героя романа с японцем, который в свое время принял католицизм, стал монахом, переехал в Центральную Америку, но здесь бежал из монастыря, видя, как испанцы избивают и мучают индейцев.

Однако, вопреки ожиданиям Самурая, японец остался верующим христианином. И вот они говорят о Христе:

– Нет, я не могу без конца думать об этом человеке, – прошептал Самурай извиняющимся тоном.

– Это неважно. Даже если вы не отдадите Ему своего сердца, Он все равно отдаст вам Свое.

– Я проживу и без этого.

– Вы в этом уверены?

Бывший монах с жалостью глядел на Самурая, теребя в руках лист…

– Плачущий ищет того, кто будет плакать вместе с ним. Стенающий ищет того, кто прислушается к его стенаниям. Как бы ни менялся мир, плачущий, стенающий всегда будет взывать к Нему. Ради этого Он и существует.

– Я этого не понимаю.

– Когда-нибудь поймете. Когда-нибудь вы это поймете.

Кстати, этот отрывок из романа Сюсаку Эндо иногда удерживает меня от отчаяния – если почему-то страдаю. Ведь страдание – это тоже путь. Оно заставляет поднять голову и посмотреть, что есть в моей жизни единственная цель, ради которой только и можно жить и умереть однажды.

Христос приходит не к благополучному – а к плачущему, страдающему. И в этом есть глубокий смысл. Страдание может вести к истине, что-то очень важное, глубокое открывается человеку в опыте страдания. Поверьте, я говорю не о вычитанном в книгах, а о реальном опыте, о том, что прочувствовал, что называется, «своей шкурой».

Когда тоска по любви и состраданию достигает предельной точки, никакой иной бог не может прийти и быть со мною. Только Христос. И мне не стыдно перед Ним за свою слабость.

Вера парадоксальна. Причем это не голое утверждение. Если Вы непредвзято прочитаете текст Евангелия, то убедитесь, что не только римляне, но даже сами ученики Христа, апостолы, не могли многого понять в происходившем. Отсюда неверие Фомы, что Христос действительно воскрес. Евангельская история «изнутри», с точки зрения ее непосредственных участников-апостолов, была, по крайней мере, до Воскресения, чередой логически не увязываемых между собой событий. Они постигались не логикой, но сердцем и живой верой. Фарисеи же, люди весьма благочестивые, но логичные, духовно-расчетливые – в конечном итоге Христа и вовсе возненавидели: вся их логичная система рушилась перед Ним, весь их авторитет, все их предписания. Спаситель оказался «не таким», каким Его представляли себе фарисеи!..

Я не представляю, можно ли придумать подобную историю. Во всех творениях литературного гения, несмотря на потрясения, моменты удивительно сильного сопереживания с автором и героями, я все же не встретил ничего сочиненного, чему можно было бы так поверить. Евангелие – уникально. А ведь у него даже нет единого автора – но почему всюду, независимо от имени повествователя или автора послания, та же сила и достоверность? Откуда?..

Вы, быть может, спросите о священных книгах других религий… Возможно, там тоже есть такие же невероятно живые вещи. И вполне возможно, все они тоже не плод авторской фантазии, а откровение, посланное с той стороны. Но для меня и в этом случае важен не только факт проявление запредельного. Прежде чем отозваться на призыв, я должен понять, чей же именно голос зовет меня.

Почему так? Когда люди начинают говорить, что бог у всех один, я как христианин задаюсь вопросом: как же я могу совместить свою веру в Христа-Бога с точкой зрения восточных вероучений, для которых слезы и жалость – проявление слабости, одна из низких черт приверженности земным страстям? Христос заплакал перед могилой Своего друга, Лазаря (которого минуту спустя воскресил)… Что это – высшее проявление любви, или недостойная Высшего существа слабость? Есть буддийская притча, как мать умершего ребенка пришла к Будде просить о помощи. Тот согласился, но при одном условии – что она принесет ему горсть земли, на которой никто никогда не умирал. Женщина поискала-поискала – и поняла наивность своей мечты. Сравните это с Христом, Который воскресил умершую девочку (Евангелие от Марка, глава 5, стихи 35-42). Как совместить одно с другим? Неужели мне, христианину, это не должно быть важно?

Да, в каждой религиозной системе есть вера в высшую силу, но у этой высшей силы слишком разные обличья, чтобы можно было успокоиться. Человек-то уподобляется именно тому, во что он верит! Если он исповедует культ богини Кали, то покоряется страшной красоте плотоядного существа, которое требует человеческих жизней, он становится жрецом-душителем людей. Что здесь общего с представление христиан о своем Боге? Может, совесть устроена по-разному?

Ведь человеку совестно не беспричинно! Совесть – словно волна, радиопередатчик, а источник сигнала, «голос диктора» – тот, в кого ты веришь.

Нацист, уверенный в том, что арийцы – сверхчеловеки, а инородцы – нелюди, может искренне мучиться совестью за грубое слово в адрес своего партайгеноссе. И при этом спокойно отправлять в газовую камеру «евреев» и «коммунистов» (независимо от пола и возраста). Почему же совесть молчит? Потому что «на другом конце провода» – не Христос, а фюрер. Если мы признаем единство Того и другого, это будет даже абсурднее, чем утверждение, что Пол Пот и махатма Ганди одно и то же, поскольку оба были политиками.

Сказать, что боги, которым люди поклоняются, едины – значит признать, что совершенно все равно, кто перед глазами человека – существо, жаждущее крови, или Мученик, проливший за нас Кровь на кресте. Согласитесь, чтобы с этим смириться, нужно что-то в себе сломать. Но сделать это я не могу. Да и не хочу.

Это нельзя. Невозможно. И потому именно, что вера, вопреки Вашему утверждению, никогда не ленива. Она соединяет в себе молитву – и стремление преобразить мир. Стремление такой невероятной силы, что перед ним отступают и власть, и стихия.

Кто из наших соотечественников молился более многих? Сергий Радонежский? Серафим Саровский? Но первый своими руками построил монастырь; он вместе с князьями решал вопрос, быть ли Куликовской битве! А второй – вовсе не «просто-отшельник». Он жил в саровском бору с послушанием сторожа монастырского леса (за что чуть не был убит ворами), трудился, принимал тысячи страждущих людей…

Если Вы реалистически посмотрите на верующих, то непременно обратите внимание: те, кто молится о несовершенном мире, обязательно пытаются этот мир изменить. И раздражать в религиозных людях может, скорее, что они слишком активны! Вот еще парадокс веры. Верующий – деятелен. Посмотрите: в наше время самые активные «герои» – это религиозные экстремисты всех мастей. Разве они не молятся? Молятся, еще как! Но то, каков плод их молитвы, лишь серьезнее заставляет задуматься: может ли быть так, что у нас с ними один Бог? Мой вывод – нет, не один и тот же. И я вновь обращаюсь ко Христу. Единственному Богу, кроме Которого иных – не знаю.

На заставке: кадр из фильма Мела Гибсона “Апокалипто”

Сонник