Глава III

Ранний Кант. Докритический период

(1746 - начало 1770-х гг.)

Ранний или так называемый докритический период творчества Канта охватывает добрую половину его научной деятельности: от первой работы мыслителя 1746 г. «Мысли об истинной оценке живых сил» до увидевшей свет в 1770 г. диссертации «О форме и принципах чувственно воспринимаемого и умопостигаемого мира». Однако точное время окончательного перехода Канта на позиции критицизма установить трудно, поскольку опубликованию в 1781 г. первого издания «Критики чистого разума» предшествовало десятилетие молчания, когда мыслитель не обнародовал ни одной работы за исключением мелких и не относящихся к его основной философской тематике статей и рецензий. О его эволюции в этот период свидетельствуют лишь немногочисленные письма, а также разрозненные фрагменты и черновые наброски на отдельных листках или на полях учебников, по которым он читал лекции; причем вопрос о точной датировке этих материалов вызывает серьезные разногласия среди исследователей.

Решение вопроса о времени, а главное - о сущности перехода мыслителя на позиции критицизма осложняется еще и тем, что критические мотивы нередко встречаются в докритических работах, а в основной корпус «Критики чистого разума» им были включены фрагменты или целые разделы, написанные в разное время, и уж во всяком случае не в течение тех 4 или 5 месяцев, когда по собственному признанию Канта, он «как бы на ходу» («в полете») обработал результаты своих двенадцатилетних размышлений, «с величайшим вниманием к содержанию, но гораздо меньше заботясь об изложении» . Еще меньше в

своих критических сочинениях мыслитель заботился о том, чтобы ознакомить читателя с вопросами генезиса или становления основных принципов и установок критицизма, с причинами и предпосылками его вызревания и возникновения, а тем более с эволюцией собственных воззрений, своих субъективных исканий и разочарований, приведших его к осуществлению так называемого «коперниканского переворота» или «революционного изменения в способе мышления». За малым исключением, зрелый Кант практически не обращается к своим докритическим работам и это отсутствие критической саморефлексии, как уже отмечалось в Введении, крайне затрудняет адекватное понимание того конкретного историко-философского контекста, той реальной проблемно-содержательной ситуации, непосредственным ответом на которые или способом осмысления, преодоления и решения которых и стала «Критики чистого разума». Историческая же и теоретическая значимость этих вопросов выходит далеко за рамки изучения творческой биографии мыслителя и даже преодоления расхожего представления о кантовском критицизме как возникшем, словно «бог из машины» «начале» немецкой классической философии. Речь идет о необходимости переосмысления и переоценки целого периода не только в истории немецкой философии XVIII века, но и философии века Просвещения, да и Нового времени в целом как одного из самых кризисных и драматических этапов в истории всемирной философии вообще. Вместе с тем, без уяснения укорененности кантовской философии в этом конкретном этапе истории философской мысли, без знания непосредственных нитей, связующих ее со всем комплексом «горячих» в то время тем и проблем, зачастую просто невозможно «расшифровать» ее «странный» язык и понятийный аппарат, значительную ее часть специфических установок и принципов, необъяснимых парадоксов и противоречий и т.п.

1. Поиски метафизического обоснования научной картины мира (40 - начало 60-х гг.)

Наследие раннего Канта весьма разнородно и многопланово по своему содержанию, в нем можно выделить различные этапы и периоды, когда мыслитель менял свои установки и ориентации, однако, для всех них характерны некоторые общие черты и особенности, позволяющие говорить об их проблемном единстве и вполне определенной направленности. Прежде всего нужно сказать, что на всех этапах своего как раннего, докритического, так и позднего, критического творчества, мыслитель сохранял глубинную и неискоренимую «влюбленность» в метафизику, твердое убеждение, что только она одна способна «возжечь свет познания», причем не только в области теоретического, научного освоения мира, но и при решении «смысло-жизненных» вопросов бытия человека, его места и назначения в мире [см.: 47, т. 1, с. 318; т. 2, с. 204-206, 213, 348, 363; ср. т. 3, с. 73-105, 119] .

С другой стороны, а точнее, по причине именно этой своей «влюбленности» в метафизику, Кант необычайно остро и глубоко переживал и осознавал то явно неблагополучное, даже кризисное состояние, в котором эта «царица наук» оказалась к середине XVIII столетия. В этом отношении он был солидарен со многими из рассмотренных выше мыслителями, прежде всего противниками и критиками вольфовской школы, а что касается частоты и резкости критических высказываний в адрес метафизики, то ранние работы мыслителя едва ли уступят поздним, собственно критическим его сочинениям (последние даже куда более спокойны по тону и уравновешены по оценкам, но конечно, глубже и обоснованнее по существу).

Собственно говоря, оба эти мотива и определили главное направление и основное содержание всего - и раннего и позднего - творчества Канта, а именно: поиска нового метода метафизического познания, «нового освещения» его первых принципов, их «единственно возможных оснований», «степени ясности» и, наконец, решения вопроса о возможности метафизики в качестве науки.

Свою первую работу Кант начинает с провозглашения свободы в исследовании истины, поиски которой должны следовать велениям одного только разума, а отнюдь не авторитетам великих людей: Ньютона, Лейбница, Вольфа и других, чьи предрассудки, считает он, «все еще сохраняют жесткое господство» над толпой . Таким образом, с первых своих шагов мыслитель решительно заявляет о своей независимости и даже оппозиции по отношению к традиции, о намерении идти по собственному непроторенному и предначертанному для себя пути и нежелании отказаться от «дерзновенной» мысли, что его уму «впервые открылась» истина, «над которой напрасно трудились величайшие мастера человеческого познания» .

Однако в своей первой работе Кант еще целиком разделяет точку зрения традиционной лейбницианской метафизики относительно существования неких простых, бестелесных субстанций, обладающих изначальной внутренней активностью или силой, т.е. по сути дела он воспроизводит учение Лейбница о монадах или Вольфа о «простых вещах» или элементах [т. 1, с. 63-64, 67]. Будучи созданными богом в качестве принадлежности множества возможных миров, они лежат в основании «нашего» действительного, телесного мира и всех присущих ему пространственно-временных, физических характеристик и свойств (протяжения, движения и т.п.) [т. 1, с. 63-64, 68-72].

Вполне в духе традиционной метафизики формулирует Кант и основную задачу своей «Истинной оценки...»; она состоит в поиске неопровержимых свидетельств и доказательств существования духовных субстанций и их

действующих вовне внутренних, живых сил, а также в попытке дать новую, «истинную оценку» этим силам. Верно подметив, что определение силы как меры движения, пропорциональной скорости (у Декарта) и квадрату скорости (у Лейбница) служит описанием различных способов существования и проявления энергии (механического взаимодействия и перемещения тел и их кинетической энергии), Кант ошибочно принял последнее за способ выражения и определения живых сил. Иначе говоря, свойства физических тел и их отнюдь не «живых» сил, а также способы их механического определения и математического измерения он использует для доказательства существования метафизических субстанций и их активных сил.

Впрочем, наряду с такого рода смешением метафизических представлений с физическими, «живых» сил с «неживыми», он уже в этой работе отмечает принципиальные различия и даже противоположность, существующую между ними. Он указывает, что сущностную силу субстанций неверно определять по способу ее действия или проявления в естественных и движущихся телах и потому следует обозначать не как «движущую силу» (vis mottix), a как «активную силу» (vis activa), [т. 1, с. 63-64]. Этому, казалось бы, незначительному терминологическому различению, он дает далее подробную содержательную расшифровку.

Так, ссылаясь на Аристотеля и Лейбница, Кант подчеркивает, что в отличие от механического движения и других наблюдаемых действий внутренних сил, последние остаются недоступными не только математическому познанию, но и чувствам [т. 1, с. 63, 79, 81]. Эта внутренняя сущностная сила существует помимо и «даже раньше протяжения» и более того, оказывается принадлежностью не естественных протяженных тел, а некоторых хотя и существующих, но бестелесных, непротяженных и пространственно «нигде во всем мире не находящихся» субстанций [т. 1, с. 63, 68]. При этом, однако, вопрос о соотношении метафизического и физического миров и их «сил»

остается, по существу, без ответа. Кант ограничивается всего лишь постулатом или заверением, что первые лежат в основании вторых, а вопреки своим попыткам дать «истинную оценку» первым, вопрос о принципах метафизического познания оставляет открытым.

Однако еще более показательным и важным с точки зрения последующей эволюции воззрений мыслителя является то обстоятельство, что проблему соотношения метафизического и физического миров, духовных субстанций и тел, живых и неживых сил он увязывает с вопросом о том, каким образом последние относятся к человеческой душе. Кант задается вопросом: почему материя и ее физическое движение способны вызвать не только движения, но и представления в душе [т. 1, с. 66], а последняя оказывается способной приводить в движение материю, вызывать изменения во внешних вещах и телах, не будучи сама физическим телом. Именно в этом обстоятельстве он находит наиболее веское подтверждение существования живых сил. Сам по себе факт такого взаимодействия души и тела указывает на ограниченность механического и математического понимания природы, поскольку с точки зрения последнего можно в лучшем случае представить, что материя своим физическим действием «сдвинет душу с места», но невозможно понять, «чтобы сила, вызывающая только движения, могла порождать представления и идеи». «Ведь это столь различные роды вещей, - указывает Кант, - что нельзя понять, каким образом один из них мог бы стать источником другого» [т. 1, с. 66].

Вопрос этот оживленно обсуждался в дискуссии по поводу теории предустановленной гармонии и ее отношения (в которой, как мы видели, активно участвовал учитель Канта М.Кнутцен). В своих последующих работах Кант постоянно будет к нему возвращаться, постепенно фокусируя на нем весь комплекс метафизической проблематики. Что же касается решения этого вопроса в «Истинной оценке...», то оно сводится к весьма абстрактным и

внутренне дуалистическим рассуждениям о том, что материя изменяет внутреннее состояние души, поскольку будучи связанной с телом, сама душа «находится в каком-то месте» и потому способна действовать вовне, приводить в движение внешние тела. Вместе с тем, в своих внутренних состояниях и способности представлять мир, душа остается некоей бестелесной и непротяженной субстанцией, которая, существуя, не заключает в себе никакого пространства, «не находится нигде в мире» и не имеет действительной связи и физического взаимодействия с телами [т. 1, с. 66-68].

Трудно сказать, в какой мере сам Кант осознавал противоречивость и непоследовательность этих идей. Во всяком случае сложность и нерешенность проблем он, по-видимому, осознавал и не случайно после первой работы наступил почти десятилетний период молчания, который вряд ли можно объяснить одними лишь внешними обстоятельствами его жизни (работа домашним учителем). О внутренней же работе его мысли в этот период свидетельствует последующее взрывообразное создание значительного числа трудов в середине 50-х гг.

Среди них выделяется относительно самостоятельный цикл работ, посвященный естественнонаучной проблематике. Кант выступает в них как ученый-натуралист, анализирующий конкретные вопросы физики земли, теории ветров, морских приливов и т.п. Начиная с этого времени и почти до конца своей жизни Кант читал лекции по математике, механике, физике, физической географии, антропологии, оптике, акустике и другим конкретным научным дисциплинам.

Из цикла этих работ наибольшую славу приобрела «Всеобщая естественная история и теория неба» (1755 г.), в которой мыслитель разработал свою знаменитую космогоническую гипотезу, составившую эпоху в развитии научной картины мира. Возникновение солнечной системы и других звездных систем во вселенной Кант объясняет взаимодействием притяжения и отталкивания, в которых

усматривает проявление присущей элементам или частицам материи «силы для приведения друг друга в движение» [т. 1, с. 157]. Исходя из признания неких «прирожденных и первоначальных свойств материи» и способности разума к их познанию мыслитель считает возможным «сказать без всякой кичливости: дайте мне материю и я построю из нее мир» [т. 1, с. 117, 126-127].

Кант придерживается твердого убеждения, что в мироздании нет каких-либо скрытых, недоступных человеческому разуму свойств или причин, а тем более чудесных событий, отклоняющихся от естественного и правильного порядка явлений и их механических законов. Он постоянно подчеркивает, что между его системой, основанной на доводах натуралистов и доводами защитников религии, существует полное согласие, тем не менее, Бог рассматривался им как создатель действительного мира и его естественных законов, правильного и совершенного порядка. В своей гипотезе он пытается объяснить возникновение солнечной системы из первоначальной туманности и в рамках решения этой достаточно конкретной задачи опирается исключительно на естественные причины, механические законы, данные современной ему науки и т.д. [т. 1, с. 117-119, 122, 201-207, 217, 228, 261].

Показательно, что начиная с «Теории...» в кантовских работах (в том числе и критического периода) постоянно возникает образ звездного неба над головой, картина бесконечного, целесообразно и совершенно устроенного мироздания, связанного естественными, простыми, всеобщими и необходимыми законами [т. 1, с. 117-119, 122-126, 135, 201, 301,453-454; т. 2, с. 212-213, 306-313, 408-424; ср. т. 4, ч. 1, с. 449-500]. И именно эти законы, «вечный и строгий» порядок мироздания все более становились для мыслителя стимулом в его метафизических исследованиях, побуждали к поиску его первопричин, оснований, условий и источников многообразия свойств и связей материального мира, предпосылок его познания и т.п. «Разумный»

восторг перед совершенным и правильным устройством мироздания, пиетет перед научной картиной мира стал для Канта источником настоятельной потребности в их философско-гносеологическом осмыслении и обосновании, постоянного критического переосмысления традиционных способов решения той задачи. Эта тенденция просматривается в цикле работ 50-х гг., посвященных собственно метафизической проблематике: «Новое освещение первых принципов метафизического познания» (1755), «Применение связанной с геометрией метафизики в философии природы» (1756) и «Единственно возможное основание для доказательства бытия бога» (1762).

Правда и в этих работах Кант еще во многом воспроизводит соответствующие рассуждения лейбнице-вольфовской метафизики: за основу телесного пространственно-временного мира, его свойств и законов принимаются простые субстанции или монады; их существование ставится в зависимость от Бога как творца и причины всех вещей, а их абсолютная простота, невозможная с точки зрения бесконечной математической делимости пространства, объясняется их особой, бестелесной или идеальной, природой. Благодаря такой природе они могут существовать так, «чтобы не быть ни в каком месте», «наполняя» пространство, не «занимать» его, не иметь протяженности, объема и тем самым не представлять собой какую-либо сложную и делимую величину. Вместе с тем, благодаря присущей этим субстанциям внутренней силе и ее направленной вовне деятельности они определяют пространственные и все другие свойства физических тел: их множественность, делимость, непроницаемость, инерцию, притяжение, отталкивание и т.п. [т. 1, с. 309, 311, 318-336 и др.]. Последние рассматриваются как внешние проявления деятельности простых субстанций, как их чувственно-наблюдаемое пространственное присутствие, что и составляет предмет математического и физического познания, не затрагивающего, однако, внутренних определений субстанций, их

необходимого и самостоятельного существования, замкнутого в себе и обособленного или «уединенного» от «нашего» или действительного мира [т. 1, 311-312, 319-326].

Тем не менее, во всех названных работах Кант далек от покорного следования «мнениям знаменитых людей» (Лейбница, Вольфа, Баумгартена и др.), которых он упрекает в бесплодии, «праздном и туманном хитроумии» и т.д. [т. 1, с. 265-266, 314]. Причем его критика последних и попытки найти новые подходы касаются самых важных и принципиальных вопросов метафизики. О глубине и серьезности его намерений свидетельствует уже тот факт, что «Новое освещение...» он начинает с критики законов противоречия и достаточного основания именно как «высших» или «первых принципов метафизического познания». За первым законом он отрицает значение «первого и всеобъемлющего принципа для всех истин», заменяя его принципом тождества, поскольку только он позволяет доказывать истинные положения посредством раскрытия тождества между понятиями субъекта и предиката, а не путем заключения к невозможности противоположного [т. 1, с. 266-272].

Эта замена потребовалась Канту для формулировки принципа определяющего основания, которым он пытается заменить вольфианский принцип достаточного основания. Он исходит из того, что всякое истинное положение основывается на соединении, согласии и даже тождестве между субъектом и предикатом; всякая связь или отношение между ними осуществляется на каком-либо основании; основание, полагающее это отношение с исключением противоположного ему, т.е. в качестве необходимого и есть, по Канту, определяющее основание. И именно такое основание служит не только критерием, но и источником истины, позволяющим обозначить то, что «действительно достаточно для понимания вещи именно так, а не иначе» [т. 1, с. 272-276].

В последних словах, собственно, и раскрывается суть и цель всех этих рассуждений: говоря о

«двусмысленности», выражения «достаточное основание», Кант усматривает в нем отсутствие логической необходимости в понимании истины: оно позволяет утверждать, что «нечто скорее есть, чем не есть», не исключая, однако, возможности противоположного этому «нечто», т.е. не необходимой, а случайной связи между субъектом и предикатом. И дело не в том, что тем самым наряду с необходимыми истинами и принципом тождества как их определяющим основанием допускались случайные истины вообще. Дело в том, что тем самым в состав первых принципов метафизического познания незаметно вкрадывались фактические истины, т.е. понятия, заимствованные из опыта, эмпирического наблюдения вещей и т.п., в чем и заключалась эклектическая сущность и методологическая непоследовательность вольфианской рационалистической метафизики. И в своей критике закона достаточного основания Кант, собственно, и указывает на это ее фундаментальное противоречие.

Правда, поначалу он преодолевает это противоречие весьма своеобразным способом, а именно, дополняя понятие определяющего основания понятием предшествующего основания и наделяя последнее значением основания бытия или становления, отвечающим на вопрос «почему» [т. 1, с. 273]. Тем самым помимо значения логического основания, призванного устанавливать или полагать отношение тождества между субъектом и предикатом, оно обретает статус реального основания, определяющего не только необходимую форму, но и содержание истины, т.е. не только логическую возможность, но и временное возникновение и пространственное существование вещи, что и составляет, согласно Канту, «полное определение вещи» [т. 1, с. 275, 278, 280, 283-285].

Иначе говоря, преодоление вольфианского дуализма или эклектических «уступок эмпиризму» достигается за счет усиления догматически-рационалистических моментов традиционной метафизики, более последовательного проведения принципа тождества мышления и бытия,

совпадения логически возможного, необходимого и реально существующего, случайного, а точнее, даже подчинения второго первому. Эта настойчивая апелляция Канта к метафизическим основаниям физической или механической картины мира объясняется следующими обстоятельствами. Во-первых, для него вполне очевиден и не подлежит обсуждению факт невозможности выведения всеобщих и необходимых законов и категорий механики, теоретической картины мира из опыта, из эмпирических наблюдений чувственно данных, случайных и изменчивых вещей действительного мира. Этим и объясняется несогласие Канта с вольфианским законом достаточного основания, в котором «довольствуются» случайными признаками вещей и включают их в понятие основания [т. 1, с. 275].

Во-вторых, и это особенно важно, он исходит из того, что ни опыт, ни закон достаточного основания не могут решить вопрос о причине возникновения и существовании вещи, причем существовании не случайном, а необходимом, без которого невозможно «полное определение вещи», исключающее противоположное, т.е. ее несуществование [т. 1, с. 282-285]. В данном случае Кант обращается к проблеме, составившей наибольшие трудности для представителей как рационалистической метафизики, так и эмпирической философии, а именно, к вопросу о существовании действительного мира, объективной реальности вещей, возможности обоснования их бытия.

И именно в этом пункте и по этому поводу у Канта возникают радикальные расхождения с вольфианской традицией и начинается отход от догматического рационализма (вопреки кажущемуся усилению последнего, о чем говорилось выше). Он решительно заявляет о необходимости «тщательного различия между основанием истины и основанием существования» или «основанием истинности и основанием действительности» и выступает против того, чтобы принцип определяющего основания в сфере истин был распространен и на сферу существования [т. 1, с. 281, 284].

Основание истины он относит к определяющим основаниям, устанавливающим аналитически-необходимую связь между субъектом и предикатом, согласно принципу тождества. Основание же существования он называет предшествующе-определяющим основанием, посредством которого рассматривается не логическая связь или отношение тождества между субъектом и предикатом, а якобы решается вопрос о самом существовании вещей, и причине их возникновения, т.е. об основании их бытия и становления (Sein, Werden) [т. 1, с. 273, 280-285].

Именно предшествующе-определяющее основание Кант противопоставляет вольфианскому закону достаточного основания, считая недостатком последнего его эмпирический генезис, в силу чего он опирается лишь на случайное существование и позволяет лишь утверждать, что «вещь скорее есть, чем не есть», что недостаточно для «полного ее определения». Принцип же предшествующе-определяющего основания лишен этого недостатка и позволяет понять необходимое возникновение и существование действительных и даже случайных вещей. В данном случае Кант несколько лукавит, поскольку согласно этому принципу ни о каком случайном существовании или существовании случайного не может быть и речи: предшествующее основание определяет последующее с той же необходимостью, с какой логический вывод следует из посылки согласно закону тождества или согласно «основанию истины».

Тем не менее, за кантовским различением оснований истины и действительности скрывалась весьма глубокая постановка проблемы существования, все более крепнущее убеждение мыслителя в том, что заключение от понятия вещи, от еелогической возможности к существованию, характерное для традиционной метафизики, является неправомерным. Предвосхищая ставший знаменитым тезис своей будущей «Критики...» - «сто действительных талеров не содержат в себе ни на йоту больше, чем сто возможных талеров» [т. 3, с. 552], Кант уже в работе 1762 г. «Единственно

возможное основание для доказательства бытия бога» указывает, что существование не может быть логическим предикатом понятия и что в логическом соединении понятия вещи со всеми мыслительными предикатами, «никогда не содержится отличие от того, что только возможно» [т. 1, с. 406].

Свое собственное обоснование существования, доказательство бытия вещи или «нечто» он пытается строить исходя из, по-видимому, заимствованного у Крузия понятия «полагания» (Setzung, Position) и трактовки бытия как «простой положенности» (schlechthin Gesetzsein). Кант рассуждает следующим образом: в высказывании «вещь есть» слово «есть» (ist) служит не выражением логической связи между субъектом и предикатом суждения, а полаганием самой вещи или утверждением бытия «вещи, рассматриваемой положенной в себе и для себя самой» (die Sache an und für sich selbst gesetzt betrachtet), [т. 1, 403; русский перевод в данном случае не вполне точен, ср.: 186, т. 2, с. 73]. В основе этого не очень внятного заявления лежит незамысловатая и весьма некорректная логико-грамматическая процедура, а именно вспомогательный глагол «есть» (ist) из утвердительной связки превращается в «простое утверждение» понятия субъекта («вещи» или «нечто»), к которому сначала «незаметно» присоединяется неопределенная форма глагола «быть» (sein), a последний столь же «незаметно» трансформируется в существительное (Sein) и наделяется онтологическим значением «простой положенности» или «простого положенного» «бытия вещи». Это «бытие» не выводится из понятия вещи и не присоединяется к нему в качестве предиката, оно «просто полагается» внелогическим, но субъективным актом утверждения понятия или даже слова «вещь», которая «есть». Чувствуя несомненную слабость и очевидный субъективизм своего доказательства понятия «бытия вещи», неопределенность содержания и онтологического статуса последнего, Кант замечает, что «бытие» (Sein) в данном

случае «будет означать то же, что и существование» (Dasein), [там же]. По сути дела этой очередной терминологической подменой он пытается придать своему понятию «бытия» видимость реального или наличного бытия, т.е. наделить признаками действительно существующих, данных в опыте вещей. Однако и этот экивок в сторону эмпирического понимания существования не избавляет его от некоторых сомнений в достоверности своего доказательства и потому он «охотно признает», что признаки простого и неразложимого понятия вещи «ненамного яснее и проще чем сама вещь» и что объяснение понятия существования «лишь в очень малой степени становится более отчетливым через указание (Erklärung) на существование» (Existenz) .

Обращение к богу и доказательству его абсолютного существования, собственно говоря, оказывается единственным выходом из этой тупиковой ситуации. Во-первых, всего лишь субъективный акт полагания обретает статус некоего абсолютного «божественного» акта, во-вторых, неопределенное понятие существования обретает сверхэмпирические и сверхлогические черты некоего безусловно-необходимого бытия. Вместо скромного «вещь есть» провозглашается: «есть бог», т.е. существует раньше, «первичнее» понятия о нем, «предшествует» его логической возможности .

Основным аргументом своего доказательства бытия бога Кант считает тезис «нечто возможно», а его убедительность усматривает в том, что «оно опирается на наиболее первичное данное», а именно на саму «возможность вещей», которая в свою очередь, основывается на бытии бога как «истинной» или «максимально возможной реальности» (wahre grosst mögliche Realität). С устранением бога как «начала всякой возможности» будет уничтожена и внутренняя возможность вещей, упразднено все мыслимое вообще, а потому несуществование бога «совершенно

немыслимо», а его бытие - безусловно-необходимо, т.е. «не может не быть» .

Тем самым вопрос о действительном мире, о соотношении возможного и действительного, логического и реального не только не решается, но и не затрагивается; доказательство бытия бога ведется, как не без гордости заявляет Кант, «совершенно a priori» и на «единственно возможном основании», что «нечто возможно» . Все же построения мыслителя оказываются дедуктивной системой логических мыслей о мире в рамках «существования» которой и только по отношению к которой бог и «существует» с безусловной необходимостью как ее «первое основание».

Все эти пороки своего доказательства бытия бога Кант осознал и показал в «Критике чистого разума», где под видом опровержения онтологического аргумента дал критику и своих ранних работ (правда, не ссылаясь на них). Он показывает невозможность доказательства существования чего бы то ни было за пределами опыта и чувственных данных, а за утверждением такого существования признает характер логически возможного, но недоказуемого предположения (Voraussetzung) или гипотезы [т. 3, с. 523]. Попытки превращения такого предположения в доказанное положение, а гипотезы - в постулат имеют своим источником всего лишь стремление разума к познанию безусловного и есть нечто иное как выражение субъективной потребности мыслителя в обосновании и завершении своей метафизической системы, вследствие чего разум «погружается во мрак и впадает в противоречия», а метафизика - «в обветшалый, изъеденный червями догматизм» [т. 3, с. 73-74].

Собственно говоря, именно это и имело место в кантовской трактовке существования как «простой положенности» и доказательстве безусловно необходимого бытия бога в «Единственно возможном основании» и в «Новом освещении...», где он не только не преодолевает догматизм традиционной метафизики, но даже усиливает присущие ей черты фатализма. Особенно наглядно это проявилось в

его работе «Опыт некоторых рассуждений об оптимизме» (1759), где он, явно упрощая идеи Лейбницевой «Теодицеи», утверждает, что «некая выдуманная свобода» не нужна, должна быть упразднена и заменена «благой необходимостью» . Правда, уже в «Новом освещении...» он пытается отвести обвинения в фатализме своего учения и упреки в том, что его принципы восстанавливают «неизменную необходимость всех вещей и фатум стоиков» и тем самым устраняют «всякую свободу и нравственность» .

Вместе с тем, в «Единственно возможном основании», как и в «Новом освещении...» наряду с малоуспешными попытками «нового» доказательства бытия бога, а также «исправления» традиционной метафизики, все более заметно проявляется интерес мыслителя к собственно теоретико-познавательной проблематике. В этой связи показательно то обстоятельство, что к своему различению оснований истины и существования он добавляет третье звено, а именно понятие реального основания познания, отличного от двух первых, но в то же время призванного играть роль своеобразного посредника между ними. В отличие от основания истины, касающегося лишь логически непротиворечивой, правильной формы мышления или того «как» нечто мыслится в понятии с точки зрения его формы, реальное основание познания касается самого этого мыслимого «нечто» и составляет материальную или содержательную сторону понятия .

Кант иллюстрирует свою мысль следующим примером. Понятие четырехугольного треугольника безусловно невозможно по закону противоречия, тем не менее, понятия треугольника и четырехугольника «сами по себе» возможны, они есть «нечто» (Etwas), «данное» (Data) для мышления, составляют реальную или материальную сторону исходного понятия, его содержание, независимое от его формальной стороны (Formale), т.е. логической противоречивости и невозможности .

Формальная сторона служит основанием логической возможности понятия, она является необходимым условием, без соблюдения которого знание безусловно невозможно, однако, она ничего не говорит о действительной возможности понятия как знания, т.е. о познавательном содержании и значении понятия. Напротив, материальная сторона понятия составляет содержание того, «что» в нем мыслится, служит реальным основанием, благодаря которому понятие становится знанием в собственном смысле слова. Обе эти стороны понятия относительно самостоятельны и независимы друг от друга, но вместе с тем являются одинаково необходимыми условиями, конститутивными предпосылками всякого понятийного знания, хотя они и различаются по своим функциям и ролям для процесса возникновения этого знания [т. 1, с, 408, 413-415].

Следует обратить внимание на то обстоятельство, что реальное основание познания Кант отнюдь не отождествляет с основанием существования, а материальную сторону понятия с существованием вещи «в себе и для себя самой», т.е. вне знания или мысли о ней. Эта материальная сторона рассматривается им именно как мыслимое «нечто», как «данное» в мысли и даже «положенное» ею в качестве ее собственного содержания, внутреннего достояния или компоненты. В данном случае принцип «полагания» обретает новое, более отчетливо выраженное гносеологическое содержание, вводится в контекст уяснения предметно-содержательной стороны мышления, познавательной значимости понятия, а не полагания существования вообще или безусловно-необходимого бытия «вещи», «нечто» или бога.

Показательно и то, что реальное основание познания и материальная сторона мышления не сводится Кантом и к данному посредством чувств и опыта «представлению о некоторой существующей вещи» . Такое представление имеет эмпирический источник, носит случайный характер и не может служить необходимым реальным

основанием познания или обладать значением «реальной необходимости» для мышления, вынуждая его довольствоваться только случайными понятиями . Кант же ставит вопрос о реальном основании не случайного, чувственного или эмпирического знания, а знания необходимого, теоретического или научного, необходимого как с формальной, так и материальной стороны, т.е. с точки зрения его логически правильной, строгой и доказательной формы, так и с точки зрения мыслимого в нем содержания, Канта в данном случае интересует не какое-либо конкретное содержание материальной стороны мышления, а тем более не ее эмпирические источники. Ему важно показать необходимое и конститутивное значение этой стороны для всякого познания, для превращения всего лишь логически возможных понятий в действительное знание. Материальная сторона потому и играет роль реального основания познания, поскольку только благодаря ей мышление обретает познавательное содержание и значение, т.е. становится познанием в собственном смысле слова.

По существу постановка вопроса о реальных основаниях познания, о материальной стороне понятий была ничем иным как одной из первых, еще весьма невнятных и даже противоречивых попыток уяснения генезиса, возникновения необходимого и объективно значимого знания, а также анализа его структуры и сущности. Кант еще далек от сколько-нибудь ясного понимания существа затронутой им проблематики, однако, он уже достаточно отчетливо сознает, что возможность такого знания не может быть объяснена и обоснована ни логическим, ни эмпирическим путем: оно не может быть «выведено» из совершенного рассудка бога и предустановленной им гармонии или приобретено из опыта и чувственных данных. В отличие от этих традиционных подходов, он стремится решать вопрос о необходимых основаниях, условиях и предпосылках научного знания посредством имманентного анализа самого этого знания, обнаружения и уяснения его

гносеологической структуры как специфического единства различных и даже противоположных сторон или моментов: формальных и содержательных, логических и реальных и т.п. Именно эти вопросы и составили основное содержание его работ начала - середины 60-х гг.: «Ложное мудрствование в четырех фигурах силлогизма» (1762), «Опыт введения в философию понятия отрицательных величин» (1763), «Исследование степени ясности принципов естественной теологии и морали» (1764), а также «Грезы духовидца, поясненные грезами метафизики» (1766).

2. Проблема «реальных оснований» познаниям критика «грезящей метафизики» (первая половина - середина 60-х гг.)

Показательно, что в отличие от прежних работ, где проблему объективности познания и обоснования научной картины мира, Кант пытался решить с помощью постулатов традиционной метафизики и онтотеологии, в названных работах его интерес переключается исключительно в гносеологическую плоскость. И если «Единственно возможное основание...» он начинал с образа безбрежного океана и «бездонной пропасти метафизики», в которую нужно броситься дабы найти ответы на ее высшие вопросы, а заканчивал сомнением в возможности и необходимости доказательства бытия бога, то «Ложное мудрствование...» он уже и начинает с критики человеческого рассудка, который «дерзновенно гонится за слишком великими предметами и тогда строит воздушные замки» .

Оставляя в стороне проблему доказательства существования вещей действительного мира, он стремится теперь понять и обосновать возможность достижения отчетливых и полных понятий об этих вещах, и прежде всего решить вопрос о переходе от чувственных представлений к понятиям. Представления о вещах, их отношениях друг к

другу вовсе не являются, согласно Канту, их познанием в собственном смысле слова, осознанной мыслью о них. Для возникновения знания, т.е. для превращения чувственного представления в понятие, необходимо, чтобы содержание первого было выражено в форме суждения, где вещь и ее признак обретают статус субъекта и предиката, а их отношения - с помощью соединительно-утвердительного слова «есть» или разделительно-отрицательного «не есть» .

Вместе с тем, представления побуждают или приводят в действие некую «основную силу» или способность души, а именно - способность судить или составлять суждения. У Канта нет ясности относительно природы и сущности этой способности; он называет ее «таинственной силой, которая делает возможными суждения» и рассматривает ее в качестве способности то внутреннего чувства, то рассудка и разума . В целом же эта способность к суждению (точнее, «способность судить» - Vermögen zu urteilen) «может принадлежать только разумным существам» и на ней основывается «вся высшая сила познания», каковой лишены неразумные животные и что составляет «существенное различие» между ними и человеком .

Теперь Кант рассматривает суждение не только как логическую форму мышления, а как субъективную способность, деятельную познавательную силу, «действие» (Handlung) которой состоит в том, что она делает «свои собственные представления предметом своих мыслей». Сравнивая друг с другом представления о вещах и их признаках, способность суждения или внутреннего чувства устанавливает между ними утвердительную или отрицательную логическую связь, т.е. отношение принадлежности, согласия, тождества или отношение различия, противоположности, противоречия. Непосредственно усматриваемые или ясно представляемые отношения между вещами и их признаками служат основанием для этого акта суждения, мыслительного действия, превращающего данные чувств или

содержание ощущений в форму суждения, в мысль. Именно этот субъективный акт «осуществляет» или делает возможными отчетливые понятия о вещах или простые, нерасчленимые и недоказуемые суждения, в которых отношение между субъектом и предикатом опирается на чувственные представления о вещах и их признаках и потому выражает познавательное к ним отношение ,

Такими суждениями, считает Кант, «полно» человеческое познание и потому заблуждаются те философы, по мнению которых, «нет никаких недоказуемых истин, кроме одной» . В данном случае он, по существу, ставит под сомнение возможность обоснования познания с помощью понятия бога как первого и единственного основания всего мыслимого и действительного. Теперь его не удовлетворяет такое «одноразовое» решение вопроса о познании и трактовка последнего как бесконечной логической дедукции понятий из предшествующе-определяющих оснований.

Кант, по сути дела, переходит здесь от теоцентрических и метафизических установок к установкам антропоцентристским и гносеологическим, но вместе с тем и натуралистическим или эмпирико-психологическим. Последнее же создает угрозу необходимому и всеобщему характеру научного знания, поскольку ставит познание в зависимость от случайного существования вещей, их данности представлениям, от субъективного порядка и характера их восприятия.

В «Ложном мудрствовании...» Кант еще сравнительно мало обеспокоен этой угрозой, однако, уже и здесь он связывает внутреннее чувство с рассудком и разумом, а в ощущениях и представлениях вещей усматривает не непосредственный источник понятий и суждений, а лишь побуждение к действию познавательной силы внутри разумного существа . Вместе с тем, именно эти трудности послужили для него толчком для более углубленного рассмотрения вопроса о различии логических и реальных

оснований познания в работе «Опыт введения в философию понятия отрицательных величин».

Впрочем, эту работу он начинает с уяснения принципиальных различий между логическими отрицаниями и противоречиями, с одной стороны, и понятиями отрицательных величин и реальных противоположностей, с другой. В первом случае «относительно одной и той же вещи нечто одновременно и утверждается, и отрицается», причем в одно время и в одном и том же смысле, т.е. нарушая закон противоречия или саму логическую форму соединения предикатов в понятии вещи. Следствием такого совмещения утверждения и отрицания оказывается «ничто» (gar nichts), т.е. немыслимое и непредставимое, например, тело, находящееся и не находящееся в движении . Во втором случае «два предиката одной и той же вещи противоположны (entgegengesetz), но не по закону противоречия (Widerspruchs). Здесь также одно упраздняет (aufhebt) то, что другое полагает (setzt); однако следствие здесь есть «нечто» (Etwas)». Так две равновеликие силы, действующие на тело в противоположном направлении, упраздняют друг друга, но без противоречия и потому (в качестве «истинных предикатов») возможны в одном и том же теле одновременно: их следствием является покой, т.е. нечто мыслимое и представимое, выразимое понятием нуля или отсутствия движения .

Этим различием Кант хочет показать, что возможны понятия, которые будучи противоположными и даже отрицающими или упраздняющими друг друга, тем не менее, не противоречат друг другу и могут быть отнесены к одному и тому же субъекту, включены в его состав, не разрушая логически правильную форму этого понятия. «Реальный» характер этих понятий и их отношений указывает на наличие в них некоторого познавательного содержания, которое не зависит от их логической формы, т.е. определяется не законом противоречия, а каким-то иным - не- или вне-логическим источником.

Для определения этого содержания и его источников Кант использует уже знакомое нам понятие реальных оснований, которое он теперь трактует в качестве некоторых истинных, простых и далее неразложимых понятий, отношение которых к своим следствиям не может быть выражено и сделано более «понятным» (точнее, «отчетливым» - deutlich) посредством суждения . Специфика реальных оснований заключается в том, что их отношение к своим следствиям носит синтетический характер, при котором одно «нечто» полагает (setzt) или устраняет (aufhebt) нечто другое, а потому оно и не может быть установлено (положено или упразднено, снято) логически, усмотрено или понято на основе закона тождества или противоречия .

В качестве примеров реальных оснований Кант приводит отношение дождя к тучам и ветру, движения тела к толчку со стороны другого тела, действительного мира к божественной воле и т.д.. Субъекты этих высказываний (ветер и тучи, толкающее тело, божественная воля) полагают в качестве следствия «нечто другое» (дождь, движение другого тела, действительный мир), возможность которых нельзя понять аналитически, т.е. посредством расчленения понятия субъекта и выведения из него следствия по закону тождества («дождь определяется ветром не по закону тождества»). Однако в пылу полемики против отождествления логических и реальных оснований (несправедливо обвиняя в этом Крузия), Кант даже утверждает, что отношение последних к следствиям «никак не может быть предметом суждения» и выражено посредством суждения. В данном случае он прав в том отношении, что связь между причиной и действием, о которой говорится в приведенных примерах, не может быть сведена к аналитической связи или к логическому отношению между основанием и выводом, а тем более не может быть понята, получена или познана посредством закона тождества или противоречия. Считая, что эта связь вообще не может

стать предметом суждения и быть выраженной в форме связи между субъектом и предикатом суждения, он отказывается от собственной точки зрения «Ложного мудрствования...», где понятие о вещи рассматривалось именно как результат суждения, основанного на чувственных представлениях, которые наша «способность судить» превращает в мысль . Такое радикальное изменение точки зрения было вызвано несомненной реакцией мыслителя на элементы эмпиризма и психологизма, имевших место в предшествующей работе. Однако теперь Кант впадает в другую крайность, а именно - утверждает абсолютную противоположность между чувственным и рассудочным, реальным и логическим, а главное, между действительным и мыслимым, предметом и понятием. Но тем самым реальные основания познания повисают в воздухе, а вопрос о генезисе реальных понятий, т.е. о возникновении действительного знания остается открытым. Да и сам Кант открыто признается, что возможность понятий реальных оснований и их отношение к своим следствиям превосходит его «слабое разумение» и просит даже «разъяснить» ему этот вопрос .

Впрочем в данном случае он несколько лукавит. Действительно, приводимые им примеры понятий реальных оснований нельзя доказать логически, получить путем анализа понятий, но все они взяты им из различных областей знания, где они были получены различными методами или способами познания: эмпирического наблюдения, механического рассмотрения природы и метафизического умозрения. Иначе говоря, каждое из них имеет свой гносеологический генезис, теоретико-познавательные источники и предпосылки, которым они и обязаны своим возникновением или своей «возможностью». Однако, став истинным знанием (на которое, впрочем, могут претендовать только первые два примера), т.е. реальными основаниями познания, они не только обретают форму понятия, но и становятся предметом суждения и вполне могут и

должны быть выражены посредством него, т.е. в форме логической связи между субъектом и предикатом, основанием и выводом.

Собственно говоря, в понятии реальных оснований познания Кант затрагивает проблему, которую в «Критике чистого разума» он сформулировал в форме вопроса «как возможны априорно-синтетические суждения?». В «Опыте...» он ограничивается, однако, весьма абстрактным противопоставлением логических и реальных оснований, оставляя открытым вопрос о возникновении последних, ссылаясь, правда, на то, что этот вопрос будет им «подробно изложен» в другой работе, а именно в «Исследовании степени ясности (Deutlichkeit) принципов естественной теологии и морали» (1764 г.).

Однако и в этой работе он исходит из того, что в философии понятия о вещах «уже даны», правда в неясном и смутном (verworren, dunkel) виде, бесконечно разнообразные признаки или предикаты которых не различены и не разграничены, не сравнены и не подчинены друг другу и т.п. Задача метафизики как «философии первых оснований нашего познания» заключается в том, чтобы проанализировать эти понятия, расчленить на некоторые и сходные и основные элементы, выявить в них простые и «первоначально воспринимаемые данные» (Data), недоказуемые, но непосредственно достоверные, очевидные положения или суждения и на их основе составить отчетливое, развитое (ausführlichen) и определенное понятие о предмете .

Этот прием расчленения и разъяснения смутных и сложных понятий Кант называет аналитическим методом и усматривает в нем единственный и подлинный способ обнаружения и достижения твердых истин и достоверных знаний в метафизике. Философские познания, считает он, потому и имеют судьбу быстро исчезающих мнений, а метафизика, по существу, «никогда еще и не была написана», что в ней вместо «простого и осмотрительного»

аналитического метода ошибочно стремились подражать синтетическому методу математики, игнорируя принципиальные различия в этих способах познания . Математическое познание начинается с предварительного определения понятий и их последующего соединения или синтеза согласно определенным правилам. Это возможно потому, что математика имеет дело с условными знаками, символами, фигурами и т.п., которые ставятся «на место самих вещей», замещают их, оставляя «вне сферы мысли». Понятие же здесь становится возможным благодаря произвольному определению (по сути - полаганию) его признаков и их выражению с помощью единичных, чувственно представляемых знаков, сходными и даже совпадающими со своим заранее определенным значением .

Мысль Канта в данном случае движется в русле идей тех противников вольфианства, которые указывали на принципиальные различия между математическим и философским познанием. Более того, он намечает ряд моментов того понимания математического познания, которое впоследствии будет развито им в «Критике чистого разума», где идея синтетического и наглядного характера последнего станет принципом конструирования понятий в чистом созерцании, в отличие от философского познания как познания разумом посредством одних лишь понятий, но в отношении к возможному опыту [см.: т. 3, с. 599-617]. В «Исследовании...» он также считает, что в философском познании всегда необходимо «иметь перед глазами самый предмет» (die Sache selbst), представлять или помнить значение общих понятий, поскольку оно выражается посредством слов или абстрактных знаков (in abstracto) . И именно по причине такого абстрактного, отвлеченного характера философского познания в метафизике используют «извращенный метод» произвольного измышления и синтетического построения понятий с помощью придуманных, номинальных определений и

грамматических объяснений слов, лишенных всякого значения или реального познавательного содержания (как, например, понятие дремлющей монады у Лейбница) .

В контексте этой критики беспредметного логицизма традиционной метафизики, ее «синтетического» системотворчества на основе «измысленных», произвольно созданных понятий, проявляется общий замысел кантовского обращения к аналитическому методу в философии. Речь идет не просто о логическом расчленении и разъяснении сложных, спутанных и смутных понятий, которые «уже даны» в метафизике, речь идет о гносеологическом анализе структуры всякого предметного знания, о попытках вычленения и обнаружения того, что составляет внелогическое содержание понятийного мышления, образует его познавательное значение. По сути дела, «Исследование...» представляет собой начатую уже в «Единственно возможном основании...» попытку критического анализа необходимых «элементов» или «начал» научного знания или опыта, его состава и структуры, материи и формы, т.е. всего того, что впоследствии вошло в содержание «Трансцендентального учения о началах» (Elementarlehre) в «Критике чистого разума».

В «Исследовании...» Кант только нащупывает подходы к такому анализу, а результат применения аналитического метода оказался весьма скудным и даже противоречивым. Вместо простых и ясных понятий, твердых и достоверных истин он пришел к крайне неясным и разнородным по содержанию, гносеологическому статусу и функциям понятиям. В самом деле. Реальные основания познания, он считает «первыми основаниями нашего познания» или «материальными принципами человеческого разума», связывая их с непосредственным и первоначальным восприятием, чувственным созерцанием «самих предметов», которые необходимо «иметь перед глазами». Они имеют характер достоверных, очевидных и твердых истин, поскольку основывается на опыте, его

несомненных данных (Data), a не на логических доказательствах и выводах и потому, неожиданно заключает Кант, они представляют собой «нерасчленимые понятия истинного, т.е. того, что имеется в предметах познания, рассматриваемых самих по себе» (für sich) .

Такое заключение звучит весьма двусмысленно и вполне может быть истолковано в духе рационалистического тождества мышления и бытия, понятия и вещи. Более того, эта неточность оказывается далеко не единичной и случайной оговоркой и если повнимательнее присмотреться ко многим кантовским определениям «непосредственно достоверного» и «данного», то ими оказываются отнюдь не чувственные восприятия и созерцания, а именно простые понятия, первые и очевидные «основные суждения» или «недоказуемые положения» (Sätze), мысли об объекте . «Данными» для таких положений как реальных оснований познания служат вещи и их признаки, однако, способностью их непосредственного восприятия обладает не чувственность, а «ум» (точнее, рассудок - Verstand) . Кроме того, «непосредственно воспринимаемое» Кант иногда называет «понятием вещи», а «предметом», который «необходимо иметь непосредственно перед глазами» оказывается не вещь, а «значение» общих понятий, представление «всеобщего in abstracto» . Столь же неясной оказывается и познавательная функция этих первых материальных принципов, «несомненных данных» или недоказуемых понятий: они выступают то в роли «материала для определений», то в качестве, «оснований для верных выводов» .

Чем вызвана эта очевидная непоследовательность и даже противоречивость кантовской позиции? Выступая против субъективного измышления и произвольного «синтетического» конструирования понятий в метафизике и ставя вопрос о реальных основаниях познания, Кант вынужден апеллировать к «самим вещам», их непосредственной

данности в чувственных восприятиях и созерцаниях. Именно в них он пытается найти внелогический источник объективной значимости, предметного содержания тех простых и недоказуемых понятий, которые призваны играть роль реальных оснований познания. Однако, как мы видели, он не может согласиться и с тем, что эти понятия возникают из чувственных восприятий, что первые основания познания, его твердые истины и необходимые законы можно «усмотреть в телах» или что вещи внешнего мира «порождают» понятия . Поэтому вслед за предыдущими работами он связывает возможность познания с активной деятельностью души, на которой, «как на своем основании», «должны покоиться все виды понятий» .

В этом отношении весьма показательно кантовское различение объективной и субъективной достоверности: первая зависит от «достаточности» признаков необходимости данной истины, вторая от наглядного, созерцательного характера познания этой необходимости . «Недостаточность» последнего он связывает с субъективной ограниченностью или несовершенством чувственного познания, которое может не воспринимать или не замечать тот или иной признак вещи и потому заставляет рассудок ошибочно мыслить его как несуществующий . Более того, приводя пример с притяжением, т.е. действием тел на расстоянии без зрительного восприятия их соприкосновения и противодействия, он фиксирует то принципиальное обстоятельство, что в науке существуют понятия, которые не могут быть сведены к чувственным восприятиям вещей, но тем не менее, обладают объективным значением, познавательной достоверностью и т.п. .

Собственно говоря, именно таковыми и являются приводимые Кантом примеры «простых» понятий: сосуществования и последовательности, пространства и времени, притяжения и отталкивания, причины и действия, а также представления, чувства, желания и т.п. .

Такие понятия, обладающие объективной достоверностью, Кант весьма туманно называет «представлениями всеобщего in abstracto» или «нерасчленимыми понятиями истинного», и ограничиваясь отдельными примерами таких «недоказуемых основных истин», считает, что их открытию «никогда не будет конца» и что их перечень был бы необъятен и потому их невозможно систематизировать в таблицу . Нетрудно, однако, заметить, что «перечень» таких «примеров» у него достаточно стабилен: начиная с самых первых работ его мысль постоянно возвращается к понятиям, которые составляли теоретический каркас современного ему естествознания, служили исходными принципами, основными идеализациями ньютоновской механики. Нельзя не обратить внимание и на другое, не менее важное, обстоятельство: не только сам «набор» примеров, но и способ их понимания, истолкования и обоснования весьма близок многим установкам и построениям Крузия и Ламберта. Не случайно последний именно в «Исследовании...» усмотрел сходство со своим учением о простых и реальных понятиях и методом их обоснования, а сам Кант, весьма критически относившийся к Крузию в предшествующих работах, теперь начинает отзываться о нем более лояльно или, по крайней мере, осторожно. За этим субъективным изменением оценок стояла объективная общность проблематики, а также близость критического отношения к традиционным

гносеологическим концепциям, прежде всего к традиционной рационалистической метафизике.

Выше мы отмечали несомненное сходство простых понятий «Исследования...» с содержанием «Трансцендентального учения о началах» в «Критике чистого разума», где «перечень» основных недоказуемых истин был представлен в виде таблицы априорных категорий и синтетических основоположений рассудка. Показательно также, что уже в «Исследовании...» Кант выражает надежду относительно возможности применения в метафизике синтетического метода, хотя и считает, что до этого времени «еще далеко» . Однако, с точки зрения уяснения процесса эволюции кантовских воззрений, для понимания действительного соотношения докритического и критического периодов его творчества, еще большее значение имеет следующий момент. В «Исследовании...» он исходит из твердого убеждения в необходимости следования методу Ньютона, говорит даже о тождестве «подлинного метода метафизики» с плодотворным и надежным способом исследования в естествознании. Как Ньютон прекратил «произвол физических гипотез» с помощью метода «опирающегося на опыт и геометрию», так и в метафизике устранение «вечного непостоянства мнений и школьных сект» станет возможным только с помощью нового метода мышления. В ней надлежит, считает Кант, «опираясь на достоверные данные опыта и, разумеется, используя геометрию, отыскать законы, по которым протекают те или иные явления природы» . В «Критике...» он всего лишь повторил эту мысль о необходимости следовать в метафизике примеру математики и естествознания, подражать их измененному способу мышления. Более того, даже в понимании сущности этого метода, его оснований, связанных с данными опыта и принципами разума, эмпирическими наблюдениями и постоянными законами, а также их необходимым соотношением и

взаимозависимостью легко просматривается несомненное сходство с идеями «Исследования...» [ср.: т. 3, с. 85-87].

Еще более ясное и осознанное выражение эти идеи находят в следующих работах мыслителя: «Уведомление о расписании лекций на зимнее полугодие 1765/66 г.» и в наиболее ярком сочинении середины 60-х гг. «Грезы духовидца, поясненные грезами метафизики» (1766). В первой Кант рассматривает свой аналитический метод в качестве «некоторого карантина», предварительной критики здравого ума, необходимого условия преподавания и обучения философии, которое должно начинаться с простого, основанного на опыте, на сопоставлении ощущений, на эмпирических данных и конкретных знаний о душе и природе, а главное - на самостоятельном понимании вещей и т.д. Он выступает не только против механического заучивания неких «еще не написанных» книг по метафизике, но и против того, чтобы ее изложение начиналось с онтологии, т.е. науки «об общих свойствах всех вещей», а также с других традиционных метафизических дисциплин: рациональной психологии, космологии и теологии, поскольку трактуемые в них понятия о душе, мире и боге не основаны на опыте, ложны и никак не разъяснены, не подтверждены конкретными примерами и т.д.. В силу своей крайней абстрактности они не только трудны для понимания, но бесполезны и даже вредны, поскольку принимаются догматически, без размышления об их происхождении, о природе их предмета и методе приобретения знания о нем. Поэтому всем этим понятиям и метафизическим дисциплинам должна предшествовать особая логика, представляющая собой «критику и предписание учености в собственном смысле слова», т.е. «всей философии как целого», что и позволяет понять происхождение ее «воззрений и ошибок» и «составить точный план, по которому следует возвести такое здание разума на долгое время и по всем правилам» .

Именно в этой работе Кант впервые вводит понятие особой, «полной» (vollständige) логики как метода и «орудия» (Organon) метафизики, служащих средством исследования и критики ее смутных понятий и предшествующих ее синтетическому построению и систематическому изложению. Здесь уже намечаются контуры идей и подходов критической философии, не говоря уже об отдельных понятиях, вошедших в арсенал последней, включая понятие «критика разума», впервые использованном именно в «Уведомлении...» . Более точна точка зрения тех исследователей, которые усматривают здесь, с одной стороны, усиление кантовской оппозиции по отношению к традиционной метафизике, а с другой, дальнейший шаг на пути осмысления гносеологической структуры и генезиса опыта, научной картины мира [см.: 218, 1, с. 49; 225, с. 129].

Впрочем, действительно, чаще чем в предшествующих работах, в «Грезах...» можно встретить высказывания, согласно которым все наши понятия должны основываться на обнаруживаемых чувствами признаках, на данных ощущений как источника простых понятий и «первоосновы» всяких суждений о вещах и силах, причинах и действиях и т.п. . Тем не менее, Кант и здесь отнюдь не склонен рассматривать опыт исключительно сквозь призму чувственного познания, и вовсе не сводит его и случайной совокупности ощущений, данных индивидуальному субъекту. Как и в предыдущих работах в составе опыта он усматривает наличие некоторых общих и простых понятий реальных оснований: протяженности и фигуры, сосуществования и последовательности, устойчивости и плотности (Solidität), которые

выражают свойства самой «наполняющей мировое пространство» материи и «допускают» возможность ее механического познания или физико-математического объяснения .

Правда он и здесь не дает сколько-нибудь развернутого объяснения возникновения и возможности таких понятий, в которых имеет место соответствие с чувственными данными, и даже с самой материей, с вещами «вне мыслей». Однако само это соответствие, единство чувственного и мыслимого, эмпирически данного и понятийного он не только считает бесспорным фактом, но и использует для критики беспредметного логицизма метафизики, ее мнимых и иллюзорных знаний, вымышленных или «хитростью приобретенных» понятий, посредством которых она возносится в пустое пространство, строит «воздушные миры идей» .

Этому методу метафизики Кант вновь противопоставляет надежный метод Ньютона, который опирается на опыт и геометрию, а также использует гипотезы и даже «выдумки» (Erdichtungen), только в отличие от «измысленных» понятий метафизики их истинность может быть доказана «во всякое время» и подтверждается тем, что они могут быть «приложены» к явлениям опыта или проверены с помощью последних . Более того, теперь Кант со всей определенностью утверждает, что всякие знания (точнее, познания) (Erkenntnisse) имеют два конца: априорный и апостериорный и выступает против «некоторых новейших натуралистов», признающих только последний вид познания, т.е. восхождения от данных опыта к общим и высшим понятиям. Этот путь, по его мнению, «недостаточно научный и философский», ибо наталкивается на какое-нибудь «почему», на которое нет никакого ответа. Но и при априорном познании, исходящего из высшей точки метафизики, возникает затруднение, «а именно: начинают неведомо где, и приходят неведомо куда, и доводы развиваются, нигде не касаясь опыта», нигде не встречаясь, подобно двум параллельным линиям .

Рассматривая оба эти источника познания в качестве одинаково необходимых, Кант, вопреки мнению об эмпирицистском характере «Грез...» именно в этой работе формулирует принцип общезначимости как неотъемлемого признака научного знания, одного из условий и критериев его истинности. Причем этот принцип он в равной мере противопоставляет как «сновидцам ума» или метафизикам, «измышляющим» свои понятия, так и «сновидцам чувств», измышляющим образы, связанные не только с нарушениями органов чувств, болезненным воображением и т.п., но и с неизбежным субъективизмом, присущим индивидуалистической и психологической гносеологии сенсуализма вообще. Как в чувственном, так и в рациональном познании необходимо становиться «на точку зрения чужого и вне меня находящегося человеческого разума», а результаты своих познаний сверять с данными «здешнего» и «общего для всех» мира, подобного тому, в котором «давно уже живут математики» . Здесь же Кант вводит и понятие «общечеловеческого рассудка» как средства для «сообщения всему мыслящему некоторого рода единства разума» . Эти идеи, по-видимому, были использованы Тетенсом в его трактовке общезначимости как интерсубъективности, а у самого Канта позднее трансформировались в учение о трансцендентальном субъекте в «Критике чистого разума».

В «Грезах...» Кант впервые определяет метафизику и как «науку о границах человеческого разума», задачей которой является познание не только предметов, но и их «отношения к человеческому рассудку» . Задача метафизики заключается не в познании «тайных свойств» вещей, не в беспочвенных и претенциозных попытках решать посредством умозрения и мудрствования вопросы, выходящие за пределы всякого опыта, а в определении границ достоверного и общезначимого знания, в удержании разума от их расширения, воспарения в сферу вымыслов и химер и т.п. Критика метафизики должна

исходить из нее самой, т.е. быть самокритикой, где она «является судьей своего собственного метода» и где границы разума устанавливаются его собственной «вяжущей силой самопознания» . Критика разума «подрезает» «крылышки метафизики» и привязывает познание к «низкой почве опыта», который доставляет предмет для нашего понимания, но вместе с тем и указывает на его границы, ту точку или линию, на котором оно «кончается» . Границы эти кладут конец только метафизическому, но отнюдь не эмпирическому познанию; первое выходит за границы всякого возможного опыта, всего доступного чувствам; сфера же последнего - неисчерпаема. «В природе, - пишет Кант, - нет доступного нашим чувствам предмета,.. о котором можно было бы утверждать, что наблюдение или разум его уже исчерпали: так беспредельно разнообразие всего, что природа даже в самых незначительных проявлениях своих предлагает для разгадки столь ограниченному уму, как человеческий» . Причем к этим предметам природы он относит явления жизни, а также действия или проявления человеческой души, ее мышления и воли, однако, только такие, которые могут быть получены из опыта, стать известными из чувств и понятия о которых могут быть подтверждены опытом и доказаны во всякое время .

Такого рода «естественную» непостижимость или «неизбежное незнание», связанное с осознанием ограниченности опыта и, вместе с тем, признанием возможности его расширения, Кант противопоставляет разного рода вымыслам, иллюзорным и пустым понятиям метафизики, лишенным опоры на опыт и заполняющего сферу непознанного «воздушными замками идей», особыми нематериальными началами и т.п. Такие понятия служат всего лишь «убежищем для ленивой философии», которая вместо тернистого пути познания, предпочитает «мудрствовать без разбора», решать все вопросы с «мнимым

глубокомыслием», возноситься в пустое пространство духовных видений, иллюзий и т.п. .

К такого рода «грезящей» метафизике и ее измысленным понятиям Кант относится резко отрицательно, ставя их в один ряд с «бреднями самого дурного из всех фантастов» - духовидца Сведенборга . Тем не менее, признаваясь в своей «любви» к метафизике, он отнюдь не отождествляет ее ни с грезами духовидения, ни с грезящей и «мудрствующей без разбора» традиционной метафизикой, ни даже с ее пониманием исключительно как спутницы мудрости и науки о границах человеческого разума. Более того, утверждение ограниченности познания сферой опыта вовсе не идентично с «познанной невозможностью мыслить нечто за границами опыта и чувственных данных» . Запрет на измышления, создание пустых и иллюзорных знаний посредством умозрительного воспарения за пределы опыта не означает, что за этими границами находится всего лишь «пустое пространство»: отрицание возможности эмпирического познания сферы сверхчувственного еще не есть основание для догматического отрицания ее существования за границами опыта. Возможность мира духов нельзя доказать, но нельзя и опровергнуть доводами разума и данными опыта .

Кант признается даже, что «очень склонен настаивать на существовании нематериальных сущностей в мире и отнести к их разряду и свою душу» . При этом он многократно подчеркивает, что «ровно ничего не понимает», каким образом дух входит в мир, присутствует в нем и разлучается с ним, каким образом душа связана с телом и действует в нем, где ее «местопребывание» при жизни человека и после смерти и т.п. Но именно потому, что эти вопросы «далеко превосходят» его «разумение» и о них он «совершенно ничего» не знает, он не решается «полностью отрицать всякую истинность различных рассказов о духах», допускает в них «долю правды», хотя и сомневаясь в каждом из них в отдельности .

Было бы неверно видеть в этих высказываниях лишь рецидив неизжитой любви к метафизике, тем более, что подобный и даже еще более мощный «рецидив» имел место и пять лет спустя в Диссертации 1770 г. Да и в самой «Критике чистого разума» Кант оценивает метафизику, ее «естественную склонность» к познанию безусловного за границами опыта, отнюдь не с негативно-скептических позиций. Следует, однако, обратить внимание на существенное смещение акцентов в понимании предмета метафизического познания: в «Грезах...» он все более сближается с понятием человеческой души, а метафизика определяется как рациональная психология. Но что особенно важно, сущность души Кант не сводит к способности представления и мышления, а ее внутреннюю силу усматривает в воле, связывая способы ее деятельности с нравственным волением и поведением, подчиненных законам долга. Последние не могут «полностью развернуться» в телесном мире и физической жизни человека, но предполагают возможность особого, сверхчувственного мира, а именно мира морального единства .

Не менее существенно и то, что в «Грезах...» он уже различает и по разному оценивает попытки разума покинуть «низкую почву» опыта и воспарить к нематериальным началам. Если в их основе лежит склонность «ленивой философии» удовлетворить свои познавательные потребности, то они должны быть отброшены. Но если в их основе лежат нравственные потребности, связанные с «надеждой на будущее», с верой в бессмертие души, то они вполне оправданы . В данном случае Кант вплотную подходит к идее о нравственных, практических источниках метафизики, редуцируя ее предмет и задачи к обоснованию возможности свободной и доброй воли как основы нравственного сознания, добродетельного поведения и т.п.

Именно в «Грезах...» намечаются контуры его будущей концепции теоретического и практического разума, ставшей краеугольным камнем всей его критической

философии. Впрочем, нужно отметить, что эта тема и - шире - проблема человека не только как мыслящего и познающего, но и морального существа, обладающего свободной, но вместе с тем связанной нравственным законом волей, стала самостоятельной темой уже в созданной незадолго до «Грез...» работе «Наблюдения над чувством прекрасного и возвышенного» (1763 г.). Сам Кант при этом с благодарностью говорит о Ж.-Ж.Руссо, чьи идеи помогли ему преодолеть собственную ограниченность, одностороннюю замкнутость на проблематике познания, обоснования научной картины мира и т.п. .

Следует, однако, заметить, что влияние Руссо было опосредовано собственными размышлениями Канта над проблемами свободы и нравственности, в частности в «Новом освещении...» и в «Опыте некоторых рассуждений об оптимизме». Причем в этих работах, как мы видели, он был еще далек от различения физической и моральной необходимости или долга, а в своем понимании свободы выступал против Крузия с позиции рационалистического детерминизма вольфианской метафизики [см.: т. 1, с. 285-396; т. 2, с. 45-49]. И именно осознание опасности фатализма, а также неудачи всех попыток умозрительного доказательства бытия бога, послужило для Канта благодатной почвой для восприятия идей Руссо.

Теперь он придерживается твердого убеждения, что теоретическое или умозрительное познание бога «недостоверно и подвержено опасным заблуждениям», а попытки решить вопросы о природе души, ее свободе, бессмертии и т.п. приводят лишь к «безразборному мудрствованию», мнимо глубокомысленным поучениям и опровержениям, т.е. к иллюзорному знанию . Только в сфере нравственности, морального долга и веры, независимых от «тонкостей пустого умствования», все эти вопросы и связанные с ними ожидания и цели обретают свое подлинное и позитивное решение и осуществление. Необходимой же предпосылкой для этого должно служить четкое

различение, во-первых, «способности представлять истинное» и «способности ощущать добро», а во-вторых, законов природы и законов нравственности и, соответственно, сфер их применимости .

Это различение Кант напрямую связывает с другим не менее важным вопросом: он считает, что ненужность и даже опасность теоретического обоснования бессмертия души, «научной осведомленности» в бытии бога и существовании будущей жизни, ведет к искажению существа нравственности. Ведь в этом случае мотивом к добродетельной жизни и поступкам оказывается не нравственное чувство честной и благородной души, а надежда на тот свет и отнюдь не бескорыстные упования на вознаграждение. Этим упованиям он противопоставляет добровольное следование нравственному закону, велению долга и чувства добра, которые «хороши» сами по себе, а не потому, что обещают загробное вознаграждение . Попыткам же умозрительного воспарения в «тайны иного мира», этого убежища для грезящей и ленивой философии, он противопоставляет трудный путь познания «здешнего мира», основанного на данных опыта и чувств, доказуемых и достоверных доводах разума и т.п. Наша судьба, считает Кант, зависит от того, как мы исполняли свои обязанности в этом мире и как мы использовали наши способности для его познания, и завершает свою работу словами вольтеровского Кандида: «Будем заботиться о нашем счастье, пойдемте возделывать наш сад» .

Аналогичную мысль он высказывает и в письме к М.Мендельсону, который высказал беспокойство за судьбу метафизики после ее кантовской критики в «Грезах...». «Я убежден в том, - пишет Кант, - что от нее [метафизики] зависит даже истинное и прочное благо человеческого рода», однако, для этого необходимо постичь ее природу и настоящее место среди человеческих познаний и прежде всего подвергнуть ее необоснованные воззрения, мнимые и даже вредные знания «скептическому рассмотрению», снять

с нее «догматическое одеяние» . Такая критика, считает он, позволяет «избавиться от глупости», но вместе с тем, служит предварительным условием или подготовкой к уяснению позитивной пользы метафизики .

Однако после написания «Грез...» последовал почти пятилетний период молчания, точнее внутренней работы мысли философа над теми проблемами и выводами, к которым он пришел к середине 60-х гг. Результатом этих раздумий и стала диссертация «О форме и принципах чувственного воспринимаемого и умопостигаемого мира» (1770 г.).

3. Диссертация 1770 г.: шаг к критицизму или последний шанс «спасти» метафизику? Выбор 1772 г.

За Диссертацией установилась прочная слава работы переходной от докритической к критической философии и даже едва ли уже не собственной критической. На этом основании некоторые исследователи исключают эту работу из рассмотрения наследия раннего Канта [см.: 36]. И действительно, третий раздел - центральный по своему месту и по своей теоретической значимости для всей работы и для последующего развития мыслителя, содержит учение о времени и пространстве как чистых формах чувственного созерцания, впоследствии вошедшее с небольшими изменениями в «трансцендентальную эстетику» «Критики чистого разума». И тем не менее, Канту не случайно потребовалось более десяти лет для окончательного вызревания идей критицизма. Дело в том, что именно в Диссертации он предпринял последнюю отчаянную попытку спасти «любимую» им метафизику, которую в «Грезах...» сам подверг критике.

Таким образом, эволюция его воззрений шла не по линии прямого перехода от догматизма к критицизму, а по линии попятного движения от скептицизма «Грез...» к догматической метафизике Диссертации. Аналогичные процессы имели место у многих предшественников и

современников Канта. Как мы видели, у Крузия, Ламберта и даже Тетенса не вполне удачные и во многом незавершенные попытки «улучшения» или реформирования метафизики, так или иначе оборачивались апелляцией к «старым истинам» метафизики, возвратом к некоторым понятиям и принципам традиционной онтологии, рациональной психологии и теологии и т.д.. Парадоксальная особенность кантовского отката к метафизике заключалась в том, что для ее «спасения» он пытался использовать свое принципиально новое, уже критическое по своей сути учение о пространстве и времени, хотя направлено оно было на защиту от угрозы скептицизма прежде всего научного познания, а не метафизики.

Для формирования этого нового учения важное значение сыграла написанная за два года до Диссертации небольшая работа «О первом основании различения сторон в пространстве» (1768 г.). Здесь Кант в значительной мере сближается с позицией Ньютона, утверждая, что «абсолютное и первоначальное пространство» обладает «собственной реальностью независимо от существования всякой материи». Более того, исходя из факта неконгруэнтности фигур в пространстве, он считает, что его свойства не есть следствия свойств, отношений и положения вещей (как думал Лейбниц), а напротив, последние есть следствия первых, которые и служат основанием для определения вещей, их пространственных отношений и свойств, форм и фигур и т.д.. .

Нужно заметить, что в этой работе Кант, хотя и представляет пространство в виде некоего божественного «вместилища» вещей, тем не менее, считает, что его реальность не постигается «посредством понятий разума» и даже «не есть предмет внешнего восприятия»; оно созерцается внутренним чувством, а его отношение к телам и частям материи берется «в том значении, как его мыслит геометр» и в каком оно вводится «в систему естественных наук» . Иначе говоря, пространство

выступает здесь не только в качестве онтологической реальности, но и субъективного способа представления, связанного с геометрическим конструированием фигур. И, по-видимому, именно эти догадки относительно того, что геометрия не есть только способ субъективного синтеза понятий, но и форма пространственного представления чувственно данного мира, стали для Канта источником того «великого света», который, согласно одной из его рукописных заметок, «принес» ему 1769 год .

Во всяком случае в Диссертации 1770 г. он уже категорически утверждает, что представление о пространстве как «абсолютном и неизмеримом вместилище всех возможных вещей», равно как и об объективной реальности времени является «пустой» и «самой нелепой выдумкой» ума, относящейся к миру сказок . Однако еще более решительно выступает Кант и против того, чтобы рассматривать свойства пространства в качестве отношений самих существующих вещей, а свойства времени - в качестве отвлечений от последовательных изменений внутренних состояний души или движения внешних тел [там же]. Такую точку зрения он связывает с Лейбницем и его сторонниками, однако, действительным предметом его критики было не столько метафизическое выведение пространственно-временных свойств телесного мира из простых и бестелесных субстанций, сколько эмпирическое понимание пространства и времени, как понятий, отвлеченных от опыта.

Ошибочность такого понимания Кант усматривает в том, что заимствуя определения пространства и времени из чувственных данных и наблюдений, оно низводит математику в разряд эмпирических наук, лишает ее необходимости и всеобщности, точности и достоверности и тем самым ставит под сомнение возможность научной картины мира, ее строгих законов и правил . Однако такая угроза исходила отнюдь не от «сторонников Лейбница», а от представителей эмпирической

гносеологии, о которых он говорит как об «английских философах». Но самое существенное заключается в том, что в данном случае фактически имела место то ли не вполне осознанная, то ли тщательно скрытая критика собственных воззрений середины 60-х гг.

Как мы видели, в этот период (прежде всего в «Грезах...»), пытаясь найти реальные основания познания и преодолеть беспредметный логицизм метафизики, Кант апеллировал к данным чувственности и опыта как «первоосновы» общих суждений и понятий [см.: 2, с. 296, 331 и др.]. И хотя эти идеи нельзя считать последовательно сенсуалистическими, тем не менее, само противопоставление твердых истин, «основанных на опыте», иллюзорным и вымышленным понятиям метафизики, неизбежно оборачивалось вопросом об источнике необходимых и всеобщих понятий научного познания, которые в опыте подтверждаются, но отнюдь из него не «выводятся». Собственно говоря, проблемой оставался сам «плодотворный метод» Ньютона, который с помощью опыта и геометрии объясняет природу согласно необходимым законам, но вовсе не черпает их из самой природы, не усматривает непосредственно в ее вещах и процессах .

Кантовское учение о пространстве и времени как субъективных, чистых и первоначальных формах чувственного созерцания возникло из необходимости решения именно этой проблемы, хотя, как мы увидим далее, при ее решении он преследовал двоякую цель: не только обоснования научной картины мира, но и «спасения» метафизики. Для достижения первой цели он действительно попытался «связать» геометрию с опытом, а для этого он не просто превратил пространство и время в субъективные способы созерцания, но, с одной стороны, связал их с принципами математически-синтетического построения, конструктивного полагания и определения предметных форм чувственно воспринимаемого мира, а с другой, обусловил эту деятельность «присутствием объекта» и его

«действием» (afficiatur) на способность восприимчивости субъекта .

На последнее обстоятельство следует обратить особое внимание, поскольку с момента создания своего нового учения о чувственном познании, Кант не только считал его направленным «против идеализма» , но стремился удержать те установки на опыт, с помощью которых он надеялся преодолеть беспредметный логицизм метафизики. Более того, теперь и математика обнаруживает свое познавательно-прикладное значение: в отличие от точки зрения «Исследования...», где математические понятия оставляли обозначаемые ими вещи «совершенно вне сферы мысли» , в Диссертации формы чувственного созерцания направлены на упорядочивание и координацию именно ощущений, да и само их познавательное применение обусловливается действием объекта, которое и доставляет эти ощущения, служит их источником. Правда, действие объекта лишь «вызывает» деятельность чувственного познания, доставляет содержание или материю созерцаний, но не определяет их формы или «вида», т.е. самих пространственно-временных связей и отношений, порядка сосуществования или последовательности явлений чувственно воспринимаемого мира. Эти всеобщие и необходимые формы, закономерные связи и порядок устанавливаются или «полагаются» самим субъектом, но не произвольно, а согласно строгим правилам математики, законам деятельности ума или души, координирующей свои ощущения и тем самым конституирующей пространственно-временную форму чувственного мира .

Именно поэтому чувственное познание оказывается источником не смутного, спутанного и случайного, а отчетливого и «в высшей степени истинного знания», которое дает «образец высшей очевидности для других наук» . Собственно говоря, оно и доставляет рассудку те самые реальные основания или «первые созерцательно данные», из которых он «по логическим законам

делает выводы с величайшей достоверностью» . Правда, по ряду соображений, на которых мы остановимся ниже, Кант не называет эти основания «реальными», однако, именно они составляют условие и предпосылку для логического применения рассудка, для сравнения, сопоставления и подчинения друг другу чувственных данных по закону противоречия и их подведения под более общие законы явлений или опыта .

Поскольку логическое применение рассудка опосредовано как эмпирическим содержанием, так и необходимой формой чувственного познания, то, по мнению Канта, и рассудочное познание обладает всеми признаками предметно-значимого и необходимого знания, а потому служит предпосылкой физики и психологии как рациональных наук о явлениях внешнего и внутреннего чувства . Таким образом, в создании научного знания участвует как чувственное, так и рассудочное познание, причем именно благодаря последнему явления или чувственные представления вещей объединяются в опыт или в научную картину мира. Тем самым понятие опыта оказывается опосредованным или обусловленным необходимыми математическими и логическими формами познания, что, по-видимому, и позволяло Канту считать преодоленным тот крен в сторону сенсуализма с его явной угрозой скептицизма, который, вопреки его желанию, все-таки имел место в «Грезах...».

И тем не менее, в трактовке рассудочного познания, его логического применения в Диссертации сохраняется немало моментов его именно эмпирического понимания. И дело не в том, что рассудочные понятия он называет эмпирическими и даже чувственными, а в том, что само их возникновение и применение он связывает с процессом отвлечения некоторых свойств чувственного познания, их индуктивным обобщением и сведением к большей степени всеобщности . Кант как будто не замечает того, что посредством такого понимания рассудка

обоснование научного знания, его строгих, всеобщих и необходимых законов оказывается просто невозможным. Апелляция же к чистым и необходимым формам чувственного познания является необходимым, но не достаточным условием для обоснования возможности теоретического естествознания и создания научной картины мира: они позволяют объяснить лишь способ его пространственно-временной данности, его представленности в качестве наглядного и конкретного предмета математического познания. Однако они не могут служить источником таких всеобщих понятий и абстрактных категорий или принципов (например, субстанции, причинности, взаимодействия), которые не входят в чувственные представления, не могут быть в них усмотрены и от них отвлечены. Не случайно Кант сам указывает, что их источник «следует искать не в чувствах, а в самой природе чистого рассудка» . Причем эти понятия являются не врожденными, а отвлеченными, но не от чувственности и ее данных, а от действий самого ума, направленных на обработку и координацию чувственных данных .

Не случайно, спустя два года в письме к Герцу он признается, что в Диссертации «обошел молчанием» вопрос об отношении чистых понятий рассудка к чувственным данным и к опыту . И именно эта проблема, составившая содержание «Трансцендентальной дедукции категорий» в «Критике чистого разума» стала едва ли не основным предметом почти десятилетних исследований и стоила ему, по его собственному признанию, «наибольшего труда» . Причем проблема эта включала в себя необходимость радикального пересмотра самого понятия рассудка и способов его применения, которое имело место в Диссертации.

Выше мы отмечали, что хотя Кант и связывает логическое применение рассудка с обработкой чувственных данных, а возникающие таким образом понятия называет эмпирическими, однако, решительно подчеркивает, что

эти понятия «не становятся рассудочными в реальном смысле» . В отличие от логического реальное применение рассудка направлено на недоступные чувственности объекты, и есть способность изначально давать (dantur) представления, понятия или идеи о вещах «как они существуют на самом деле» . Именно здесь обнаруживается «второй план» или двуединый замысел, лежавший в основе кантовского учения о пространстве и времени как чистых форм чувственно воспринимаемого мира явлений и его противопоставления умопостигаемому миру ноуменов, существующему вне и независимо от мира, данного в чувствах. Такой подход позволяет обосновать возможность достоверного и «высшей степени истинного» научного знания о мире; но поскольку это знание относится исключительно к чувственному миру и этим миром и ограничивается, то за его пределами, а также за границами эмпирического или научного знания о нем открывается возможность предположить существование особого мира ноуменов с недоступными чувственности «внутренними и абсолютными качествами», а в природе души или «ума» - особую способность - реальный рассудок (rationalis), который выходит в своем применении за пределы чувственно данного мира . Собственно говоря, этот прием различения и даже агностически-дуалистического противопоставления чувственного и умопостигаемого миров Кант использует и в «Критике...», правда, в отличие от Диссертации там он служит прямо противоположной цели, а именно - критике необоснованных притязаний разума на познание сверхчувственного мира. В Диссертации же указанный прием направлен на преодоление скептической критики в отношении к метафизике, к ее «вымышленным» понятиям и воздушным мирам, которая имела место в «Грезах...» Правда, и в этой работе существование «имматериального мира» (mundus intelligibilis) Кант считал, хотя и мало правдоподобным и загадочным, но тем не менее возможным и

допустимым «предчувствием искушенного рассудка» . В Диссертации же существование этого умопостигаемого, интеллигибельного мира ноуменов принимается как достоверный и очевидный факт, а помимо чувственного и логического познания признается способность рассудка к особому - реальному - применению, посредством которого этот мир мыслится и познается .

Наиболее показательным оказывается здесь то превращение или метаморфоза, которую претерпевает понятие «реальный»: оно теперь не только не относится к основаниям чувственного или эмпирического познания, но и выносится за их пределы, за границы научного знания вообще, всецело становясь достоянием метафизики, ее основных дисциплин: онтологии, рациональной космологии, психологии и теологии как наук о «принципах и формах умопостигаемого мира» и его ноуменальных объектах - о душе, мире в целом, и боге, «поскольку они реальности» . Иначе говоря, многолетние усилия Канта, направленные на поиск реальных оснований познания и преодоления беспредметного логицизма и «измысленных» понятий традиционной метафизики, обернулись в Диссертации признанием за последними статуса «реальных» в «строгом смысле этого слова» .

Более того, различение двух миров и способов их познания он теперь считает тем методом, «который соответствует особенной природе метафизики» . Вредное и неосмотрительное смешение чувственного и рассудочного познания и было, по его мнению, источником всех неудач метафизики, причиной ее превращения в «пустую игру ума», которая породила нелепые понятия и вопросы о местопребывании нематериальных субстанций, обиталище души, о присутствии бога в пространстве или о времени сотворения мира . Это применение принципов чувственного познания, форм и определений пространства и времени к объектам умопостигаемого мира и

принципам рассудочного познания Кант называет «метафизической ошибкой подстановки» или «подставными аксиомами». Для устранения этого «вредного и ошибочного» смешения он и предлагает соответствующие «принципы исправления», которые запрещают приписывать чувственные предикаты умопостигаемым объектам или ноуменам, т.е. применять их к понятиям души, мира в целом и бога .

Нетрудно заметить, что речь в данном случае идет о понятиях, которые в «Критике...» и станут содержанием трех идей диалектического разума, как особой способности, которая выходит за пределы всякого опыта и эмпирического познания и служит основанием трех метафизических дисциплин: рациональной психологии, космологии и теологии. И далеко не случайно, что уже в Диссертации эти «реальные» понятия Кант иногда называет «чистыми идеями» (ideas puras), а способность, посредством которой эти понятия «даются», порождаются или полагаются порой определяет не как рассудок (intellectus), a как «чистый разум» (rationis purae). Равным образом нет у него однозначности и в определении реального применения рассудка: он называет его то «рассудочностью» (intelligentia), то «разумностью» (rationalitas) .

Терминологические неточности в данном случае куда как точно отражают проблемные искания и противоречия кантовской мысли, что еще более наглядно проявляется в содержательных нестыковках и противоречиях его рассуждений. Так, заявляя о необходимости исправления «ошибки подстановки» или устранения «вредного смешения» чувственного и рассудочного познания, Кант как бы «забывает» о том, что саму возможность первого он связывал с «присутствием» объекта и его действием на способность восприимчивости. Усматривая в вещах или объектах «как они существуют на самом деле» источник ощущений или материи представлений, он вступает в противоречие со своим агностически-дуалистическим

противопоставлением чувственных явлений вещам, «как они существуют на самом деле» или феноменов - ноуменам.

Это противоречие, как известно, сохранилось и в «Критике...», однако, его источник следует искать именно в Диссертации, в развитой в ней трактовке умопостигаемого мира, да и вообще в его давней и до конца непреодоленной «влюбленности» в метафизику. Здесь не место вдаваться в вопрос, почему показав иллюзорность и отказавшись от понимания вещей в себе как бестелесных субстанций, особых ноуменальных сущностей и прежде всего «высшего существа» - бога - Кант, тем не менее, сохранил в «Критике...» жесткое, едва ли не абсолютное противопоставление вещей в себе явлениям чувственного мира, чем и заслужил многочисленные упреки в агностицизме, субъективном идеализме и т.п. Кстати сказать, такой упрек первым ему высказал Ламберт в письме от 13 октября 1770 г., указав, что точка зрения Диссертации превращает пространство и время, весь чувственно воспринимаемый мир и его изменяющиеся вещи в нечто недействительное [см.: 196, с. 361-366].

Помимо терминологических неточностей в обозначении реального рассудка и его понятий, Кант весьма неточен и в определении содержания этих понятий, а также способа их отношения к умопостигаемому миру. Так, к числу реальных понятий, которые «даются самой природой рассудка» он относит понятия субстанции, существования, возможности, необходимости, причины и т.п. и вопреки утверждению, будто «реальные понятия» касаются только ноуменов, допускает возможность их применения к чувственным явлениям и даже считает, что они приобретаются благодаря «действию его [ума] в опыте» .

Впоследствии, как уже отмечалось, именно этот вопрос станет центральным и наиболее трудным при создании «Критики...» и прежде всего новой теории опыта, где по существу и было дано обоснование научной картины мира, над которым он бился, начиная с самых первых

своих работ. Не менее важным было и то, что в «Критике...» реальное применение рассудка он связывает именно с опытом и ограничивает его исключительно эмпирическим применением, т.е. познанием чувственно данных явлений или феноменов, а не ноуменов. В главе «Об основании различения всех предметов вообще на феномены и ноумены» (которая, кстати, как и глава «О дедукции чистых рассудочных понятий» потребовала существенной переработки во втором издании «Критики...») он под видом критики «новейших писателей» и «немецких сочинений» фактически предпринял самокритику своей Диссертации 1770 г. Здесь он подчеркнул принципиальное различие между понятиями «интеллектуальный» или «рассудочный» (intellectuel) и «интеллигибельный» или «умопостигаемый» (intelligibel). Первые относятся только к категориям и основоположениям рассудка, которые позволяют ему подводить чувственно данные явления под рациональные и необходимые законы и принципы, благодаря чему эмпирическое знание обретает характер теоретического и собственно научного знания (образцом такого знания Кант считает коперниканскую систему мира и теорию тяготения Ньютона) .Вторые же относятся к сверхчувственным объектам, интеллигибельным сущностям или ноуменам; однако, рассудок может создавать о них только негативное и проблематическое понятие, которое лишено всех данных чувственного созерцания, а потому остается неопределенным и пустым, без какого либо познавательного содержания и объективного значения . Более того,понятие ноумена обретает здесь значение прямо противоположное тому, которое имело место в Диссертации, а именно, оно обозначает не объект, а границу реального применения рассудка, который ставит ее «самому себе, признавая, что не может познать вещи в себе посредством категорий», хотя и может мыслить их как «неизвестное нечто» .

Кант здесь касается вопроса, ставшего (и остающегося) предметом острых дебатов в мировом и отечественном кантоведении, а именно вопроса о соотношении, связи и различии между понятиями «вещь в себе» или «сама по себе» и «ноумен». Однако истоки этой проблемы, равно как и некоторых неточностей и противоречий ее постановки и решения в «Критике...» следует искать именно в Диссертации, где различение чувственного и рассудочного познания и их отношения к своим объектам преследовало цель не критического преодоления, а догматически-позитивного обоснования метафизики.

В Диссертации возможность чувственного познания Кант опосредует «присутствием какого-либо объекта» и его действием на способность восприимчивости субъекта. Существование этого объекта прямо не доказывается, а свойства этого «воздействующего нечто» никак не определяются, тем не менее оно выступает в качестве источника материи или ощущений внешнего и внутреннего чувства, а также необходимой предпосылки самой упорядочивающей деятельности чистых форм созерцания. Все это и служит косвенным подтверждением или свидетельством его существования как объекта; его же «внутренние и абсолютные качества» хотя и остаются недоступными чувствам и не выражаются в пространственно-временных образах вещей и их отношений, тем не менее, рассматриваются в контексте чувственного, эмпирического и теоретического познания (в физике, механике, психологии и т.п.) и даже «естественного порядка» всего происходящего в мире, т.е. его научной картины .

Рассудок в его реальном применении как будто способен познавать недоступные чувствам объекты, давать понятия вещей и их отношений «как они существуют». Казалось бы речь здесь идет о тех самых вещах, которые действуют на чувственность, доставляют материю созерцаниям и т.п., однако, под реальным применением рассудка Кант имеет в виду отнюдь не познавательное

отношение к объектам, да и сама его способность своей «природой» изначально «давать» (dantur) понятия «вещей» вовсе не имеет познавательного характера. Апелляция к «объектам» является в данном случае своеобразной уловкой: «факт» их существования (лишь косвенно подтвержденный данными чувств) он использует в качестве «основания» для того, чтобы «даваемые», реальным рассудком понятия оказались не «пустыми выдумками ума», не «измысленными» идеями и т.п., а именно «реальными понятиями», т.е. якобы имеющими объективное содержание и значение.

«Факт» же недоступности этих объектов чувственности, их непредставимости в формах пространства и времени, т.е. эмпирической непознаваемости Кант использует для того, чтобы вложить в «реальные понятия» традиционное метафизическое содержание, а именно: сделать их объектом нематериальную душу, мир в целом и бога. «Исправление» или устранение «вредного смешения» чувственности и рассудка оказывается на деле новым способом «обоснования» метафизики, средством ее «спасения» от той сокрушительной критики, которой он сам подверг ее в более ранних работах и которой она подвергалась со стороны противников вольфовской школы вообще.

Именно таковым был исходный замысел и конечный вывод из его «критического» учения о субъективности пространства и времени, которые из форм чувственного созерцания превратились в феномен «вездесущия» бога и его «вечности» как «общей причины», т.е. в формы его проявления в качестве зодчего и творца мира, «поддерживающего» своей бесконечной силой «сам ум со всем другим» . Иначе говоря, способность чувственного познания оказывается обусловленной не присутствием объекта и его действием, а «присутствием» бога; сосуществование же чувственных вещей в пространстве и их последовательное изменение во времени превращается в некое «соприсутствие» и «пребывание» всего в боге .

Таким образом, все «высшие» понятия метафизики оказываются не только «спасенными», но и положенными в основание чувственно воспринимаемого мира, его явлений, а также форм и принципов его чувственного и эмпирического познания. Но в таком случае снова возникает опасность «вредного смешения» и «ошибки подстановки», правда уже не в виде применения форм чувственного мира и его познания к миру умопостигаемых сущностей и принципам реального применения рассудка, а напротив, подчинения и даже растворения первых во вторых. Поэтому Кант вынужден сохранять определенную дистанцию между ними, признавать их относительную независимость друг от друга и даже дуалистическую рядоположенность и агностическую противопоставленность. Однако следствием этой попытки сохранить самостоятельность и чистоту умопостигаемого мира и принципов реального применения рассудка оказывается явная недостаточность позитивных аргументов в доказательстве существования этого мира и противоречивость в понимании вторых.

В самом деле, способность реального рассудка «давать» или создавать понятия вещей или ноуменов остается весьма неопределенным актом, а точнее, субъективным «полаганием» понятий, если не произвольным порождением вымыслов и химер, но отнюдь не познанием вещей «как они существуют сами по себе», а тем более - доказательством существования души, бога и т.п. Поэтому по аналогии со структурой эмпирического и научного познания, опирающегося на формы чувственного созерцания, Кант приписывает реальному рассудку или «уму» способность «чисто интеллектуального созерцания», свободного от чувственных законов и касающегося «самих объектов» . В отличие от чувственного созерцания, пассивного и зависимого от действия объектов, интеллектуальное созерцание активно и способно создавать «первообразы» или «прообразы» (archetypus) этих сверхчувственных объектов .

Апелляция Канта к этой способности несомненно была следствием или отзвуком его многолетних раздумий об основаниях истины и существования, логических и реальных основаниях познания, попыток решения проблемы бытия посредством понятия «безусловного полагания» и преодоления крайностей ее как логицистского решения (бытие как предикат понятия), так и эмпирицистского (бытие как данное непосредственного чувственного восприятия). Однако эта апелляция к интеллектуальному созерцанию или «интеллекту-первообразу» была всего лишь последней и отчаянной попыткой «спасти» «любимую» им метафизику, для чего необходимо «всего лишь» найти в «нашем уме» способность, которая могла бы проникнуть в мир ноуменальных сущностей, недоступный для «обычных» познавательных способностей - чувственности и рассудка - недоказуемый с помощью известных методов познания - логического мышления и чувственного наблюдения. Но при этом, что весьма показательно, он исходит из твердого убеждения, что эта способность должна совмещать в себе признаки того и другого: мыслимости и наглядности, логической необходимости и доказательности и непосредственной созерцательной достоверности и т.п., т.е. обладать теми свойствами, которые так или иначе присущи всякому знанию.

Беда, однако, заключалась в том, что в отличие от «обычных» способностей способностью к интеллектуальному созерцанию человек просто-напросто не обладает и поэтому Кант иногда называет эту способность «божественным созерцанием», оставляя не вполне ясным вопрос: идет ли речь о созерцании бога или о созерцании посредством бога. И делает это он не случайно, поскольку в данном случае он вновь оказывается в своего рода логической ловушке. В самом деле, если признать в качестве «единственно возможного» и «реального» основания для познания и доказательства бытия бога способность созерцать его «умственным взором», значит, либо прибегнуть к

уловке или прямому обману, либо впасть в субъективную иллюзию, мечтательность или грезу. Если же этой способности придать статус «божественной», то, значит, либо прибегнуть к красивому эпитету и чисто номинальному определению, либо положить в основание доказательства то, что еще только требуется доказать, а именно - бытие бога.

Не случайно, в упомянутом выше письме к Герцу Кант заявляет, что обращение к «богу из машины» «в определении источника в значимости наших познаний» - нелепо и вредно, содержит в себе порочный круг, поощряет «пустую мечту» и «фантастическую химеру» . Поэтому способность рассудка быть причиной предмета «через посредство своих представлений», он теперь решительно отвергает, а под реальным применением рассудка имеет в виду отнюдь не интеллектуальное созерцание или создание «первообразов» вещей, «подобно тому, как представляют себе божественные познания», а деятельность человеческого познания, от опыта независимую, но на опыт направленную и опытом же ограниченную .

Впрочем, для окончательного прояснения этого вопроса ему потребовалось более десяти лет, когда в «Критике...» способность интеллектуального созерцания объявил как не только нам «не свойственную», но и «сама возможность» которой нами «не может быть усмотрена» . Свою же прежнюю точку зрения (ссылаясь, впрочем, на Платона, а не на свою Диссертацию) он определяет как «интеллектуалистическую», т.е. предписывающей рассудочным понятиям мистическую реальность, а их предметам - некую интеллигибельную сущность, постигаемую посредством интеллектуального созерцания . Вместо реального рассудка он вводит понятие чистого разума и его особого - диалектического применения, при котором тот выходит за пределы опыта, стремится познать сверхчувственное и потому порождает лишь иллюзорные и внутренне антиномичные идеи .

Традиционная метафизика с ее догматическим «полаганием» сверхчувственных вещей и ноуменальных сущностей станет отныне предметом критики беспочвенных притязаний чистого разума, ввергающих его во «мрак и противоречия». Проблема же обоснования «естественного и правильного» устройства Вселенной, действительного и чувственного данного мира и «реальных оснований» его познания будет выступать исключительно в качестве гносеологической проблемы, т.е. учения о чувственности и рассудке, об их чистых формах и категориях как априорных условиях возможности опыта или научной картины мира. Впрочем, и в критических работах отношение мыслителя к метафизике не было однозначно негативным, но теперь ее проблематика приобрела для него преимущественно практически-нравственную направленность, связанную с учением о свободе как основании морального закона, долга, ответственности и т.п.

Этот мотив, как мы видели, возник у Канта в середине 60-х гг., и наряду с проблемой обоснования научной картины мира составлял основную проблемную ось всех его философских изысканий вплоть до последних работ критического периода. Мотив этот четко просматривается и в наиболее скептическом произведении раннего Канта - в «Грезах...» и именно он, наряду стал одной из причин метафизического всплеска в Диссертации 1770 г. Не случайно к числу реальных понятий рассудка он относит понятие нравственного совершенства, которое в отличие от теоретического совершенства имеет дело не с познанием мира и вещей, их сущностью и т.п., а с долженствующим быть благодаря свободе (per libertatem) .

Показательно, что и в письме к Герцу, критикуя идеи собственной Диссертации, Кант признает возможность реального применения рассудка в области морали, т.е. его способность полагать добрые цели и в этом смысле быть «причиной предмета» . Более того, говоря о

задуманном им сочинении «Границы чувственности и разума», он включает в его состав как теоретическую, так и практическую части, где соответственно должны быть рассмотрены понятия, касающиеся чувственного мира и его познания и понятия, составляющие природу морали. Причем именно относительно «чистых принципов» последней Кант утверждает, что он «уже и раньше достиг довольно заметных результатов» . Однако для окончательной реализации этого замысла, т.е. для разработки учения о практическом разуме ему потребовалось еще несколько лет после написания первой «Критики». Важно, однако то, что в течение всего длительного процесса зарождения и вызревание идей критической философии проблемы познания и нравственности, мира и человека, истины и добра выступали для мыслителя в непосредственной, взаимодополняющей и взаимокорректирующей связи.

1. Докритический период в философии Канта

Основателем немецкой классической философии является Иммануил Кант -- философ, которого по силе духа и влиянию на далнейшее развитие философской мысли часто сравнивают с Платоном. Философия Канта -- переходное звено между рационализмом Просвещения и романтично окрашенной философией 19 в. Кант, как и просветители, был проникнут идеей. Не только в философии, а и в конкретной науке Кант был глубоким, проницательным, мыслителем. Разработанная, им гипотеза происхождения Солнечной системы из гигантской газовой туманности до сих пор является одной из фундаментальных идей астрономии. Кроме того, он выдвинул идею распределения животных по порядку их возможного происхождения, а также идею естественного происхождения человеческих рас. Философские воззрения Канта существенно менялись по его духовного развития, Если до начало 80-х гг. 18 в. его интересовали главным образом естественнонаучные вопросы, то потом его дух погружается в так называемые метафизические, т.е. общефилософские, проблемы бытия, познания, человека, нравственности, государства и права, этики, т.е. всей системы философии. Человек, этика и право - вот альфа и омега всего философского учения великого мыслителя.

В творчестве Канта выделяют докритичний и критический периоды. В докритический, или, как он его называл, догматический, период Кант находился под воздействием философии Лейбница и его последователя Х. Вольфа. Он был убежден, что силой ума можно понять закономерности природы, демонстрируя это созданной космогонической гипотезой и теорией приливов и отливов. Но ознакомление с философией Юма пробудило Канта (по его словам) от догматической спячки. Под догматизмом Кант понимал философскую позицию, согласно которой мир существует таким, каким человек его воспринимает, а познание является отображением. Юм, поставив под сомнение эту позицию, не предложил ничего взамен. Кант произвел свой подход к разрешению этой проблемы, назвав его конструктивным критицизмом. Кант, по его словам, осуществил коперниковский переворот в философии, доказав, что нужно не знания (ум) согласовывать с предметами, как это делали предыдущие философы, а предмет со знанием (умом). То есть, источник всеобщности и необходимости знания он предлагает искать не в объекте, а в субъекте. Мир научного познания не является миром самим по себе (догматизм), но он не является также только ощущением человека (скептицизм). Мир науки является творением ума, который сконструировал его по определенным правилам на основе чувственного материала, полученного от вещей в себе. Эти вещи в себе (ноумены) человеку принципиально не данные. Они могут быть данные только через субъективные формы созерцания и мышления, то есть как явления (феномены). Мир научного познания (сфера феноменов) является результатом синтеза (объединения) субъективных априорных (независимых от опыта) форм и чуственного хаотичното материала, источником которого являются вещи в себе. Априорные формы Канта, -- это не врожденные идеи Декарта. Они лишены содержательности, а предстают как определенная способность, определенные правила (схемы) формирование материала. Благодаря такому подходу Кант преодолел противоположность эмпириков и рационалистов. Он соглашался с эмпириками в том, что все знания возможны лишь на основе опыта, но не принимал их утверждения, что ум является чистой доской. В то же время он принимал концепцию ума рационалистов, но этот ум, по его мнению, содержит не врождённых идей, а априорные формы, которые без опыта не способны порождать знания.

Мир ноуменов и феноменов Канта можно представить, приняв аналогию познания и производства. Допустим, что человек всю жизнь прожил на заводе и не видел мира, который существует извне. Она имеет дело лишь с материалом, какой поступает извне, и орудиями труды (формами), которые обрабатывают этот материал. Для него мир -- это созданные и упорядоченные трудом на территории завода предметы. Может ли она на основе материала, орудий труда и продуктов своей деятельности сказать, какой мир за пределами производства (сфера ноуменов), как он упорядочен? Достаточных оснований для этого человек не имеет. Так, по Канту, происходит и с познанием. Человек имеет дело лишь с узаконеным сознанием миром. А мир сам по себе ему неизвестен. Поскольку, по Канту, ум узаконил мир, данный в научном опыте, то и источник всеобщего и необходимого знания следует искать не в этом узаконенном мире (сфере опыта), а в правилах, априорных формах его узаконивания -- не в объекте, а в субъекте. В этом он и видел суть своего переворота в философии.

Ум, который Кант исследовал, он называл "чистым", или "трансцендентальным" (потусторонним относительно эмпирического субъекта). Это ум как совокупность определенных априорных форм, которые присущи любому эмпирическому, индивидуальному уму. А мир вещей в себе, то, которое выходит за пределы опыта, вн называл "трансцендентным" (потусторонним относительно эмпирического объекта).

Приняв такую концепцию ума, Кант пытался ответить на вопрос, как в процессе познания получаются общепринятыенаучные истины математики, природоведения и метафизики -- в трех признанных на то время сферах знания. Ища ответ, Кант разделял научные суждения (языковые изречения, в них фиксируются мысли) на налитические и синтетические. В аналитических суждениях например "все тела протяжённы" содержание субъекта мысли (тела) и предмета ("протяжённы") совпадает, поскольку понятие "тело" охватывает и понятие "протяжённость". Такие мысли не требуют подтверждения опытом. Они являются тавтологическими (не дают прироста знання) и малоценными в науке.

Синтетические суждения объединяют разные по содержанию понятия. Они бывают апостериорными (основаными на опыте типа вода "кипит при 100°С"). Их содержание достоверно, и они не могут играть решающую роль в науке. Но в науке существуют и синтетические априорные мысли например "прямая -- самая короткая" Эти мысли не выводятся из опыта, но дают новое знание. Вместе с тем они как аксиомы являются фундаментом науки. Поэтому в основу свого труда "Критика чистого разума" Кант ставит вопрос: Какие возможны синтетические априорные мысли в математике, природоведении и метафизике (философии)?" Отвечая ва них, философ различает три способности человека: чувственное созерцание, рассудок и ум. В чувственном созерцании, по мнению Канта, материал от вещей в себе упорядочивается такими априорными формами созерцания, как пространство и время. Следовательно, пространство является не формой самих вещеей, а субъективним способом благоустройства чувственного материала. По высказыванию английского философа Бертрана Рассела (1872--1970), пространство у Канта -- это что-то вроде очков, сквозь которые все принимает пространственный вид, и, по мнению Канта, математика как наука возможна лишь благодаря чистым формам созерцания. В частности, геометрия, возможна лишь благодаря способности человека представить чистое пространство и в этом пространстве оперировать идеальными фигурами. Если бы геометрия оперировала в реальном пространстве с реальными фигурами, сумма углов треугольника никогда бы не равнялась 180°. Следовательно, математическое знание, по Канту, выводится не на основе созерцания явлений, а на основе априорных форм пространства и времени, которые лежат в основе чувственного упорядочивания (конструирования) этих явлений.

Природоведение возможно лишь благодаря деятельности расссудка, которая объединяет его априорные формы и чувственное восприятие. Такими формами рассудка Кант считает количество, качество, отношение (субстанция, причинность, взаимодействие), возможность, необходимость, случайность. Каждая из этих категорий порождает менее общие понятия. Все они без восприятия являются пустыми, а восприятие без понятий слепыми. Чувственное восприятие являются индивидуальными и субъективными, а, чтобы превратиться во всеобщий научный опыт, они должны объединиться с априорными формами рассудка. Это благоустройство чувственных восприятий формами рассудка и создаёт сферу опыта, фактов, которая является предметом изучения науки. Кант утверждал, что рассудок не черпал свои законы из природы, их он приписывает природе. Это нужно понимать так: рассудок накинул определенную категорическую схему на чувственное восприятие, упорядочил и по этой схеме сделал его всеобщим опытом и теперь этот, построенный по правилам рассудка мир опыта стал предметом изучения науки. Рассудок находит в мире то, что предварительно вложил в него. Другими словами, соответствие опыта и истин природоведения базируется на том, что они узаконены одними и теми же формами.

Следовательно, и математика, и природоведение как науки возможны благодаря субъективным априорным формам созерцания ня и рассудка. А поскольку эти формы общечеловеческие, то истины математики и природоведения вечны. Другими словами, Кант считал, что геометрия Евклида и физика Ньютона являются вечными и неизменными знанию, ведь в основе их лежат присущие человеку априорные правила упорядочивания чувственного материала, а других правил она не может представить. Потому наука может только распространять причинные связи или разнообразить фигуры в пространстве, а выхода на другое понимание причинности и пространственности (возможность науки другого типа, например не евклидова геометрия, не ньютонова физика).

Отвечая на вопрос, возможна ли метафизика как наука, Кант обратился к анализу ума -- третьей познавательной способности человека. Рассудок, по Канту, конечен, его истины ограниченны, что есть возможным чувственным опытом. Но человек не хочет смириться из этой ограниченностью. Он пытается применить рассудок за пределами чувственного опыта, вывести его за конечное. Например, в опыте человеку дана только ограниченная часть мира, о которой он может судить строго научно. Но человек стремится выражаться о мире в целом, то есть о том, что выходит за пределы опыта. Подобно тому как созерцание имеет чистые формы (пространство и время), рассудок априорные категории (количество, качество, причинность), ум имеет априорные идеи. Это -- идеи души, мира и Бога, то есть основные идеи, которые анализирует метафизика.

Исследуя познавательную функцию идей ума, Кант доказывает, что логические построения, которые метафизика пытается свести на их основе (при отсутствии контроля чувственного опыта) являются проблематичными. Например, попытка перейти от идеи Бога к его реальному существованию базируется на логических ошибках. Кант, в частности, опровергает онтологическое доказательство бытия Бога. Необоснован также, по его мнению, переход от идеи душе к душе как субстанции. Больше всего разочарования приносит идея мира. Попытка метафизики осмыслить мир в целом приводит к логическим противоречиям. Так, можно без логических ошибок доказать, что мир ограничен в пространстве и времени, и что он бесконечен; что он делится к бесконечности и что есть неделимые частицы; что мир строго детерминован и что в нем есть свобода. Эти необходимы противоречия (Кант называет их антимониями) являются свидетельством того, что ум здесь бесплоден, что он вышел за пределы своих возможностей. Поэтому диалектика, которая изучает идеи ума, по Канту, является учением о необходимых, но бесплодных противоречиях. Позже Гегель по-своему переосмыслит эти мысли Канта. Идеям ума Кант отводит лишь регулятивную функцию. Они не могут конструировать объект, потому что такой объект выходит за сферу феноменов, опыта, но могут синтезировать имеющееся знания в систему.

Антропологические философско-педагогические воззрения И. Канта

Антропологизм представляет собой определенную, исторически обусловленную традицию философствования, которая выражается в стремлении решить философские проблемы через феномен человека. Все попытки внешнего познания мира...

Создание трансцендентальной философии было ответом на целый ряд трудностей, возникавших в науке и философии XVII - первой половины XVIII века, с которыми не сумели справиться представители докантовского рационализма и эмпиризма...

Антропология и теория познания Канта

В отличие от философов XVII века, Кант анализирует структуру субъекта не для того, чтобы вскрыть источники заблуждений, а, напротив, чтобы решить вопрос, что такое истинное знание...

кант произведение философский В 1747 году, не защитив магистерской диссертации, Кант впервые покидает Кенигсберг . В глухой провинции философ пробует себя в роли домашнего учителя, где Кант приобрел педагогические навыки...

Биография и философия И. Канта

1762 год был переломным для философа . Принято считать, что важнейшую роль в новых исканиях Канта, которые в дальнейшем привели к созданию его критической философии, сыграло знакомство с творчеством Жан-Жака-Руссо...

Иммануил Кант

С именем великого немецкого философа Иммануила канта (1724 - 1804) связывают начало немецкой классической философии. Творчество Канта в течение двух с лишним столетий подвергалось глубокому, нередко горячему и страстному, изучению...

Иммануил Кант, его место и роль в истории философии

Итак, И. Кант в своем труде "Критика практического разума" изложил свой совершенно новый взгляд на теорию познания...

Критическая философия Канта

Для докритического периода характерен интерес Канта к естественно-научным и натурофилософским темам. Кант писал работы по истории Земли, теории ветров, о причинах землетрясений и т.п...

Понимающий метод философии как метод познания другого

Когда же и каким образом возникает мышление, в котором человек как активное и самостоятельное существо оказывается главным предметом интереса? Исследователи, оказавшиеся в плену марксистской схемы о базисе и надстройке...

Проблема взаимосвязи и демаркации религии и философии

С приходом христианства в Европу, острая борьба развернулась по многим философским и теологическим проблемам. Ключевыми были вопросы о соотношении философии и христианства, разума и веры...

Сходства и различия понимания познания философии Канта и французских материалистов XVIII века

Иммануил Кант (Kant, Immanuel) (1724-1804), представитель немецкой классической философии эпохи Просвещения. Оказал значительное влияние на таких мыслителей как Фихте, Гегель, Шопенгауэр и, в той или иной мере, на всю последующую философскую мысль...

Философия Древней Греции

Период расцвета. Период расцвета древнегреческой философии был связан с её поворотом от мира природы к миру к теме человека и общества. Эта переориентация могла произойти лишь в условиях демократии...

Философия Канта

В философии Э. Канта можно выделить два этапа развития: докритический и критический. В докритический или догматический период, который начался с окончания им Кенигсбергского университета и длился до 1770 г. Э. Канта интересовали, главным образом...

Философия Канта

Кроме теоретического, Кант признавал в человеке и практический ум, исследованию которого посвящена "Критика практического разума". Практический разум является умной волей, направленной на овладение реальностью...

1. Творчество Иммануила Канта в докритический и критический период

С именем великого немецкого философа Иммануила канта (1724 - 1804) связывают начало немецкой классической философии. Творчество Канта в течение двух с лишним столетий подвергалось глубокому, нередко горячему и страстному, изучению, о нем написаны тысячи статей и книг, до сих пор издаются специальные журналы, посвященные его идеям и их развитию. Сегодня вряд ли возможно найти в мысли или жизни Канта какой-нибудь «закоулок», который бы остался неизвестным для исследователей. Но в то же время, Кант в своей умственной жизни постоянно касался таких вечных вопросов, на которые никогда не будет дан окончательный ответ, поэтому анализ его идей составляет необходимый момент в изучении философии.

В истории философии Иммануила Канта нередко рассматривают как самого крупного философа после Платона и Аристотеля.

Жизнь Канта небогата внешними событиями. Он родился в Кенигсберге семье ремесленников, семнадцати лет поступил в Кенигсбергский университет, где изучал богословие, естественные науки и философию. Несколько лет Кант зарабатывал себе на жизнь, будучи домашним учителем, потом получил место приват-доцента, и довольно поздно - когда ему было 47 лет! - профессора в родном университете. Несмотря на сухую манеру изложения, его лекции своей содержательностью и оригинальностью привлекали значительное число слушателей. Кроме логики и метафизики, он читал курсы лекций по математике, физике, минералогии, естественному праву, этике, физической географии, антропологии и богословию.

Несмотря на сравнительно позднее вхождение в университетский и научный мир, Кант еще при жизни стал знаменит, его называли “немецким философом номер один”.

Философская деятельность Канта, относящаяся ко второй половине 18 века, распадается на 2 периода: докритический и критический. В докритический период он занимался по преимуществу вопросами естествознания и философии природы.

Все успехи в культуре, которые служат школой для человека, достигаются практическим использованием в жизни приобретенных знаний и навыков. Самым главным предметом в мире, к которому эти познания могут быть применены, считали немецкие философы, является человек, ибо он для себя - самая последняя цель. Об этом Кант писал в работе «Антропология с прагматической точки зрения». По его мнению, знание родовых признаков людей как земных существ, одаренных разумом, заслуживает названия «мироведение», хотя человек - только часть; земных созданий.

Кант предпринял попытку изложить в систематическом виде учение о человеке, антропологию, которую философ разделял на физиологическую и прагматическую. В чем он видел их различие? Физиологическая антропология изучает, что делает из человека природа, каким он сотворен и как развивается. Прагматическая антропология (человековедение) изучает человека как свободно действующее существо, стремясь понять, каким он может стать в результате собственных усилий.

Физиологическое человековедение имеет свои границы. На пример, Декарт стремился уяснить, на чем основывается память. Эту проблему можно рассматривать и в другом аспекте. Стоит исследователю задуматься, скажем, над тем, что затрудняет память или содействует ей, попытаться расширить ее или сделать более гибкой, как такой исследователь неизбежно вступает в сферу прагматической антропологии.

В первый период своей деятельности Кант основное внимание уделяет вопросам естествознания и философии природы. Результатом стал выдающийся трактат «Всеобщая естественная история и теория неба». В нем философ изложил свою знаменитую космогоническую гипотезу, в соответствии с которой первоначальное состояние Вселенной он представил как хаотическое облако разнообразных материальных частиц.

Одной из важнейших задач философии Кант считал разработку проблем нравственности, которая обусловливает поведение человека. Он писал: «Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, это звездное небо надо мной и моральный закон во мне».

Разработка проблем этики занимает особое место в творчестве Канта. Этому посвящены такие его работы, как «Основы метафизики нравственности», «Критика практического разума», «Об изначально злом в человеческой природе», «Метафизика нравов». В обосновании своей системы нравственности Кант исходил из наличия «доброй боли» как сущности нравственности. Воля, по его мнению, определяется лишь моральным законом. Кроме понятий доброй воли и морального закона, основным понятием нравственности, считал философ, является понятие долга.

Нравственный закон, по Канту, содержит основополагающие правила поведения человека, или практические основоположения. Вот как формулировал философ один из них: «Поступай так, чтобы максима твоей воли могла в то же время иметь силу принципа всеобщего законодательства». Эта формула получила название категорического императива Канта. Она показывает, как должно поступать человеку, который стремится стать истинно нравственным. «Категорическим императивом был бы такой, который представлял бы какой-нибудь поступок сак объективно необходимый сам по себе, безотносительно к какой-либо другой цели».

Кант советует человеку строго и настоятельно, внимательнейшим образом относиться к максимам своего поведения. При этом следует соотнести свои субъективные правила с общечеловеческой нравственностью. Нужно всячески избегать такой ситуации, когда человек и человечество могут стать для кого-нибудь только средством для достижения собственных целей. Подлинно нравственным можно считать лишь такое действие, в котором человек и человечество выступают как абсолютные цели. По мнению Канта, без свободных нравственных решений и поступков свобода и нравственность не могут утвердиться в мире.

Этика Канта замыкается в рамках воли и ее определяющих оснований, т.е. внутренних детерминирующих факторов.

Можно утверждать, что докритический период в деятельности Канта явился необходимой предпосылкой для критического.

Весь докритический период деятельности Канта проходил под определенным влиянием механического естествознания. Это не означает, что в критический период он отказался от этой естественнонаучной базы для своих философских взглядов.

В 1770 году состоялся переход Канта к воззрениям “критического” периода.

Это событие произошло под влиянием работ Д. Юма. Кант писал позднее, что именно “Юм пробудил его от догматической дремоты ”. Именно идеи Юма заставили Канта критически задуматься о процессе познания. В 1781 году появилась его работа “Критика чистого разума”, за ней последовали “Критика практического разума” (1788) и “Критика способности суждения”(1790). Отсюда и название второго периода в его творчестве - критический.

Юм в принципе отверг доопытное, т.е. априорное познание, которое в его время называли чистым, противопоставляя ему эмпирическое опытное. Юм отрицательно решал вопрос о возможности метафизики, т.е. учения о внеопытном бытии, сведения о котором якобы поступают непосредственно от разума, путем анализа понятии.

Радикальные суждения Юма показались Канту слишком прямолинейными, и он решил еще раз вернуться к проблеме так называемого чистого познания.

В 1781 году выходит его основной труд “Критика чистого разума”, в котором эта теория приобрела черты завершенности. Исторические условия, естественнонаучные и философские предпосылки составили ту необходимость, благодаря которой появилась теория научного знания. Можно утверждать, что докритический период деятельности Канта явился необходимой предпосылкой для критического. Если в первый период Кант, занимаясь вопросами естествознания и философии природы сам разрабатывал различного рода естественнонаучные теории, то во второй период его внимание было обращено на изучение того, что такое научное знание, и в частности на такой его специфический вид как теория. Во второй период Кант осознает практику разработки естественнонаучных теорий, созданием которых он сам занимался в первый период.

«Критический» Кант рассматривает пространство как внешнюю, а время - как внутреннюю форму созерцания. «Критический» Кант утверждает, что пространство и время даны нам не зависимо от эмпирического опыта.

Субъективное истолкование факта всеобщности пространства и времени, которое Кант называет «метафизическим», он дополняет «трансцендентным истолкованием». Суть последнего - обоснование тезиса: только признание априорности пространства и времени делает возможным математику и механику.

Значительный вклад внес Кант в социальную философию. В своих работах, как, например, «Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане», «К вечному миру», Кант исходил из выдвинутой идеологами Просвещения идеи прогресса в историческом развитии человечества. При этом он полагал, что история развивается по определенному плану. Решающее значение философ придавал деятельности самих людей.

Главной проблемой человечества выступает, по Канту, достижение правового гражданского общества. Идеалом государственного устройства он считал республиканский строй.

Став одним из крупнейших в XVIII в. теоретиков «правового государства», Кант настаивал на том, что в истинной республике должны править общеобязательные законы, а входящим в правительство должностным лицам надлежит обеспечивать неукоснительное соблюдение этих законов. К важнейшим принципам республиканского устройства Кант относил «отделение исполнительной власти (правительства) от законодательной», которая предполагалась остающейся в руках монарха, отчуждаемого, однако, от исполнительной власти.

Кант был убежден, что переход от деспотического абсолютизма к «правовому гражданскому обществу» возможен и желателен при осуществлении его путем реформ, проводимых «сверху» просвещенными монархами. Обосновывая право на критику существующих форм управления и всякого рода социальных институций, Кант вместе с тем считал недопустимыми какие-либо самочинные действия подданных по реализации даже самых разумных проектов улучшения существующего порядка вещей.

Кант указывал, что «если революция удалась и установлен новый строй, то неправомерность этого начинания и совершения революции не может освободить подданных от обязательности подчиниться в качестве добрых граждан новому порядку вещей, и они не могут уклониться от честного повиновения правительству, которое обладает теперь властью».

Важное место в социально-исторической философии Канта занимали проблемы войны и мира. Уже в «Идее всеобщей истории...» Кант поддержал призыв французского мыслителя начала XVIII в. Шарля Сен-Пьера к заключению «договора о вечном мире» между европейскими государствами. Кант указывал, что нескончаемые войны грозят создать для человечества «ад кромешный, полный страданий», и своими опустошениями уничтожить достигнутую высокую ступень цивилизации. С точки зрения Канта, вечный мир - это такая же кардинальная задача и цель всемирно-исторического прогресса, как и установление «всеобщего правового гражданского состояния»: то и другое находятся в неразрывной связи.

Кант полагал, что если вопрос о войне решается не только политиками, но и всеми гражданами (как это имеет место при республиканском правлении), то последние «хорошенько подумают, прежде чем начать столь скверную игру, ведь все тяготы войны им придется взять на себя», и понимание этого должно побудить их принять решение о сохранении мира. Поэтому положение о том, что гражданское устройство в каждом государстве должно быть республиканским, фигурировало у Канта в качестве первой статьи разработанного им проекта «договора о вечном мире между государствами».

Кант обнародовал этот проект вскоре после заключения в 1795 г. мирного договора между коалиций монархических государств и республиканской Францией. Ему тогда представлялось, что вечный мир - это «задача, которая постепенно» решается и становится все ближе к осуществлению».

В сочинении «К вечному миру» вначале формулировались шесть «предварительных статей» предлагаемого Кантом проекта: 1) «мирный договор уничтожает все имеющиеся причины будущей войны», даже неизвестные в настоящее время договаривающимся сторонам (путем, например, аннулирования возможных оснований для взаимных территориальных претензий, - оснований, скрытых в неизученных архивах); 2) «ни одно самостоятельное государство не должно быть приобретено другим государством ни по наследству, ни в обмен, ни в виде дара»; 3) «постоянные армии должны со временем полностью исчезнуть»; 4) запрещается использовать государственные займы для финансирования подготовки войны или ее ведения; 5) «ни одно государство не должно насильственно вмешиваться в политическое устройство и правление других государств»; 6) «ни одно государство во время войны с другим не должно прибегать к таким враждебным действиям, которые сделали бы невозможным в будущем состояние мира», например, к таким действиям, как засылка убийц из-за угла и отравителей, нарушение условий капитуляции, подстрекательство к измене в государстве неприятеля и т. д. Надо сказать, что вплоть до конца XX в. во всех последующих проектах устранения угрозы войн фигурировали положения о ликвидации или значительном сокращении постоянных армий, невмешательстве во внутренние дела государств, уважении их суверенитета и территориальной целостности.

Согласно Канту, государства от природы находятся между собой «в неправовом состоянии», которое есть состояние войны, поскольку они руководствуются в отношениях между собой первобытно-звериным «правом более сильного». Они считают себя вправе вести войны для разрешения таким силовым путем конфликтов, возникающих между ними.

Кант заявлял, что если теоретически невозможно доказать достижимость «вечного мира», то нельзя доказать и его неосуществимость. В такой ситуации важнейшее значение приобретает, по Канту, следующий запретительный вердикт со стороны практическо-правового разума: «войны не должно быть». С точки зрения такого долженствования, считал Кант, вопрос более не в том, реален или нереален вечный мир, а в том, должны ли мы содействовать его осуществлению (и установлению благоприятствующего этому «республиканского» строя, который мыслился как в корне пресекающий поползновения правителей вести войны в собственных, преимущественно династических интересах). Ответ Канта на поставленный вопрос был безоговорочно положительным: «если бы даже полное осуществление этой цели осталось бы благим пожеланием, все же мы, без сомнения, не обманываемся, принимая максиму неустанно действовать в этом направлении, ибо эта (пацифистская) максима - наш долг».

Кант разъяснял, что «установление всеобщего и постоянного мира составляет не просто часть, но конечную цель учения о праве в пределах одного только разума». Кант указывал, что пацифистское правило долженствования «априори заимствовано из идеала правового объединения людей под публичными законами». Он с пафосом восклицал: «что может быть возвышеннее, чем эта пацифистская идея», добавляя, что в смысле ее всеобщей значимости, т.е. гуманистической ценности, она обладает «абсолютной реальностью».

Изобилующее противоречиями учение Канта оказало огромное влияние на последующее развитие научной и философской мысли. Своим учением об антиномиях разума Кант сыграл выдающуюся роль в развитии диалектики.

Антропологические философско-педагогические воззрения И. Канта

Антропологизм представляет собой определенную, исторически обусловленную традицию философствования, которая выражается в стремлении решить философские проблемы через феномен человека. Все попытки внешнего познания мира...

Творческий путь Канта принято разделять на два периода. Границу между ними различные исследователи определяют по - разному. Переход Канта с одного этапа на другой происходил постепенно, путем долгих и часто мучительных духовных исканий...

Биография и философия И. Канта

1762 год был переломным для философа . Принято считать, что важнейшую роль в новых исканиях Канта, которые в дальнейшем привели к созданию его критической философии, сыграло знакомство с творчеством Жан-Жака-Руссо...

Шли годы. Голос Канта в печати умолк надолго. После диссертации «О форме и принципах…», и кроме двух заметок по поводу «Филантропина», философ напечатал лишь рецензию на книгу Москати о различии в строении тела людей и животных...

Жизнь и творчество Иммануила Канта

Начало «критического» периода различные исследователи определяют по-разному. Одни считают такой границей середину 60-х годов XVIII века, другие - приблизительно 1770 год. По-видимому, допустимы обе точки зрения...

Иммануил Кант

В «критический» период И. Канта занимали проблемы познания, этики, эстетики, логики, социальной философии. В этот период появился ряд фундаментальных философских работ, одной из которых была «Критика чистого разума»...

Итак, И. Кант в своем труде "Критика практического разума" изложил свой совершенно новый взгляд на теорию познания...

Иммануил Кант, его место и роль в истории философии

В предыдущей главе, мы пришли к выводу, что в своих трудах Кант также занимался рассмотрением проблематики морали и счастья человека, то есть разрабатывал этическое учение. Проанализируем его подробнее...

Критическая философия Канта

Для докритического периода характерен интерес Канта к естественно-научным и натурофилософским темам. Кант писал работы по истории Земли, теории ветров, о причинах землетрясений и т.п...

Критическая философия Канта

Предметом теоретической философии является исследование познавательной деятельности, установление законов человеческого разума и его границ. В этом смысле Кант называет свою философию трансцендентальной...

Философия Иммануила Канта

Западная Европа после Реформации - это регион жестоких религиозных войн. За попыткой христианского евангелического возрождения следует церковный раскол и полоса вооруженных столкновений между враждующими вероисповеданиями...

Философия Канта

В философии Э. Канта можно выделить два этапа развития: докритический и критический. В докритический или догматический период, который начался с окончания им Кенигсбергского университета и длился до 1770 г. Э. Канта интересовали, главным образом...

Философия Канта

Второй период философского творчества Э. Канта получает наименование «критического периода», в рамках которого он революционным образом пересмотрел многие фундаментальные философские проблемы...

Философия Канта

Основателем немецкой классической философии является Иммануил Кант -- философ, которого по силе духа и влиянию на далнейшее развитие философской мысли часто сравнивают с Платоном...

Философия Канта

Кроме теоретического, Кант признавал в человеке и практический ум, исследованию которого посвящена "Критика практического разума". Практический разум является умной волей, направленной на овладение реальностью...

1 .ВВЕДЕНИЕ

2 .РАБОТА КАНТА В "КРИТИИЧЕСКИЙ" И "ДОКРИТИЧЕСКИЙ" ПЕРИОД

Вопросы естествознания.

Три "критики" Канта.

Основная черта "критической" философии.

3. УЧЕНИЕ О ЗНАНИИ

Аналитическое суждение

Синтетическое суждение

4. ВОПРОС О ФОРМАХ ЧУВСТВЕННОГО ПОЗНАНИЯ

5. УЧЕНИЕ КАНТА О ГНОСЕОЛОЛГИЧЕСКИХ УСЛОВИЯХ ВОЗМОЖНОСТИ ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ.

6. ГНОСЕОЛОГИЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ КАНТА.

7. ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

8. СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ПРИ НАПИСАНИИ РЕФЕРАТА.

ВВЕДЕНИЕ

В этой работе раскрыты некоторые аспекты философской деятельности родоначальника немецкого классического идеализма Иммануила Канта в основном это его отношение к теории познания.

Под гносеологией понимается взаимоотношение субъекта и объекта в процессе познавательной деятельности , отношения знания к действительности, возможности познания мира человеком, критерии истинности и достоверности знания. Кант высказал свое отношение по каждому вопросу.

Особенно интересным для рассмотрения является вопрос о возможности объективного анализа субъективных ощущений, т. е. возможны проверки результатов объективных процессов через субъективный (в данном случае математический) анализ.

Согласно философии субъективного идеализма, ощущение - это единственная реальность, о которой может говорить философ. С этой точки зрения существовать - значит быть воспринимаемым. Вещь - комплекс ощущений. Основная проблема - что является источником ощущений.

Если ознакомиться с работами Канта, можно сделать вывод, что Бог - источник ощущений. Кант пишет, что нужно верить в Бога, и в то же время он сам ощущает сомнительность его существования. Он приводит следующие доказательства: Солнечная система возникла из огромного облака разряженных в пространстве частиц, животный мир имеет свою генеалогическую классификацию, человек развивался со временем, а не был создан Богом.

("1") Для философии Канта характерна глубокая противоречивость суждений. Основной чертой его "критической философии" является примирение материализма с идеализмом, агностицизмом , но постепенно Кант все-таки отходит от этой позиции.

Он предполагает все явлении в мире подразделить на две категории:

1. "вещь в себе" - явления существующие сами по себе не зависимо от нас.

2. "вещь для нас" - человек имеет представление о мире вещей.

И уже на основе этих категорий он развивает свое учение. Нельзя говорить о философских взглядах, одобряя или отрицая их. Каждый из нас берет, что-то для себя у философа, судит о нем по своему. Чтобы понять и осмыслить его философию нужно знать все его взгляды по каждому вопросу. В общих чертах нельзя сказать о правильности или неправильности, взглядов суждений и оценок.

Кант был не только философом, но и крупнейшим ученым в области естествознания, космогонии, физической географии, антропологии. В кенигсбергском университете кроме философских дисциплин Кант преподавал ряд естественных наук.

ГЛАВА I

РАБОТА КАНТА В "КРИТИИЧЕСКИЙ" И "ДОКРИТИЧЕСКИЙ" ПЕРИОД

Развитие Канта как философа делиться на два периода.

Первый период считается до начала 70-х годов, когда Кант пытался решать философские проблемы - вопрос о бытии, вопросы философии природы, философии религии, этики, логики исходя из убеждения, что философия может быть разработана и обоснована как теоретическая умозрительная наука, т. е. без обращения к опытным данным.

Начало второго периода относится к началу 70-х. Во время этого периода Кант пытается строго отделить явления от вещей как они существуют сами по себе, от "вещей в себе"; последние по мнению Канта, не могут быть даны в опыте. Теперь Кант пытается доказать, что вещи сами по себе не познаваемы, что мы познаем лишь явления или тот способ, каким эти "вещи в себе" воздействуют на нас. В этот период Кант исследует состав, происхождение и границы различных функций познания.

Учение сложившееся в этот период, было учением агностицизма. Сам Кант называл его "критикой разума".

Кант понимал, что его учение ограничивает разум так как оно отказывает разуму в способности познать сущности вещей, оставляя за ним познание лишь явлений. Кант полагал, что ограничение разума познанием одних лишь явлений необходимо для развития науки, так как оно лишает основания всякого рода доказательства бытия Бога, потустороннего мира и т. п.

Однако Кант все же считал, что верить в Бога не только можно, но и необходимо, так как без веры нельзя примирить требования нравственного сознания с существованием зла.

В философском развитии Канта отразилась слабость современного ему немецкого бюргерства . Кант не верил в то, что зло, существующее в общественной жизни, может быть устранено. Он ищет утешения в вере. Гармония и нравственный порядок возможны не в реальной эмпирической жизни, а в мире "умопостигаемом".

"Умопостигаемый" мир достижим лишь мысленно, но не конкретно материально. Научное постижение, или познание,- рассудочное, а не разумное. Вера в Бога - гарантия того нравственного-порядка, который не может быть найден в эмпирическом мире.

Но если результат к которому пришел Кант во второй период своего развития, играл на руку вере, то путь по которому Кант шел к этому результату, мотивы, по которым Кант предпринял свою "критику" разума, имели глубокие гносеологические корни и зачастую находились в противоречии со стремлением найти источник веры в постулатах практического разума. Кант предпринял попытку выяснить:

1) источник различных видов знания - научного и философского

2) выяснить на чем основывается достоверность знания в математике и естествознании

3) исследовать формы и категории научного мышления и т. д. Так как основной задачей философии во второй период своего развития Кант признал критику разума и других способностей познания, то впоследствии философию Канта периода после 70-х

("2") годов стали называть "критической", а сам этот период "критическим" . А так как до начала 70-х годов критика в философии Канта лишь намечалась, но не главенствовала, то первый период филосовского развития Канта стали называть "докритическим".

В работах "докритического" периода важное место у Канта занимают произведения, посвященные вопросам естествознания. В этих работах Кант ставит вопрос о развитии в природе. Пытается объяснить строение и возникновение Солнечной системы. В физике Кант обосновывал учение об относительности движения и покоя, развив давние идеи Декарта и Галлилея.

В биологии Кант наметил идею гносеологической классификации животного мира, т. е. распределения различных классов животных по их происхождению.

Наконец в своих антропологических исследованиях он выдвинул идею естественной истории человеческих рас.

Однако, излагая учение о естественном происхождении и развитии Солнечной системы, Кант делает ряд уступок религии и господствовавшей в то время теологии. Так признавая бесконечность процесса развития Мира, Кант вместе с тем полагает, что этот процесс все же имел начало.

В работах "докритического" периода Кант находился под влиянием работ Лейбница-Вольфа, их рационалистической философии. Рационалисты полагали, что реальная связь между причиной и ее действием не отличается от логической связи между основанием и следствием. Под влиянием Юма Кант отказался от этого взгляда. Связь между причиной и действием только фактическая, эмпирическая, она не может быть выведена логическим путем, в силу чего одной логики не достаточно для того, чтобы обосновать теоретическое естествознание.

В тоже время из ученья рационализма Кант сохранил убеждение, что науки, состоящие из утверждений, имеющих всеобщее и необходимое значение (математика, естествознание), не могут иметь своим источником опыт, который всегда неполон, незавершен и, следовательно, не дает оснований для такого рода обобщений. Однако таким источником, по Канту, не может быть разум. А между тем знание, имеющее всеобщее и необходимое значение, или, по терминалогии Канта, достоверное знание, все же существует. Его источник - независимые от опыта и предшествующие ему ("априорные") формы чувствительности и рассудка.

"Критическая философия" Канта сформулировалась к началу 70-х годов. Учение это было изложено в трактатах: "Критика чистого разума" 1781 г. "Критика практического разума" 1788 г. "Криитика способности суждения" 1790 г.

В первой из этих работ Кант изложил свое учение о познании, во второй - этику, в третьей - эстетику и учение о целесообразности в природе.

Предпосылку всех трех "Критик" составляет учение Канта о "вещах в себе" и "явлениях". По Канту существует независящий от нашего сознания (от ощущения, от мышления) мир вещей Кант называет их "вещами в себе". Познание начинается по Канту с того, что "вещи в себе" воздействуют на органы чувств и вызывают ощущения. В этом тезисе своего учения - в тезисе о существовании "вещей в себе" - Кант материалист.

Здесь первично для него не наше сознание, а вещи материального мира. Однако, как только Кант переходит к исследованию вопроса о формах и границах познания, он отходит от материализма и развивает идеалистическое учение о познании. Идеализм этот состоит в утверждении, что ни ощущения нашей чувствительности, ни понятия и суждения нашего рассудка, ни понятия (или "идеи") нашего разума не дают и не могут дать теоретического знания о" вещах в себе".

Как не достоверны всеобщие и необходимые истины математики и естественных наук, знание, которое они нам дают, не есть знание "вещей в себе".

Это знание лишь тех сторон, свойств, отношений вещей к которым приложимы формы нашего сознания: ощущение, понятие, суждение. О том же, к чему эти формы не могут быть применены, у нас вовсе не может быть никакого знания: вещи в себе не познаваемы, познаваемы лишь явления. Непознаваемость "вещей в себе" по Канту есть их принципиальная характеристика.

Правда, эмпирическое знание непрерывно прогрессирует и этому прогрессу, по мнению Канта, нельзя указать никаких границ. Однако безграничный прогресс эмпирического знания не приближает нас к познанию "вещей в себе". Последние всегда были всегда будут за пределами нашего познания.

Основная черта "критической философии" Канта - примирение материализма с идеализмом, агностицизм. Когда Кант допускает, что нашим представлениям соответсвует нечто вне нас какая-то "вещь в себе" - то тут Кант материалист. Когда он объявляет эту вещь в себе непознаваемой, трансцендентной, потусторонней - Кант выступает как идеалист.

Учение о непознаваемости "вещей в себе" имеет идеалистический смысл потому, что в конечном счете "вещи в себе" оказываются у Канта трансцендентными, т. е. потусторонними, существующими вне времени и пространства. Время же и пространство, количеств, качество, причинность и все другие объективно существующие связи и отношения рассматриваются Кантом как субьек-тинвные, существующие лишь в качестве форм познания чувственности и рассудка.

ГЛАВА 2

УЧЕНИЕ О ЗНАНИИ

Учение Канта о знании опирается на его теорию суждения. По Канту, знания всегда выражается в форме суждения, в котором мыслится какое-то отношение или связь между двумя понятиями: субъектом и предикатом суждения.

Существуют два вида этой связи. В одних суждениях предикат не дает нового знания о предмете сравнительно с тем знанием, которое уже мыслится в субъекте. Такие суждения Кант называет аналитическими. Пример аналитическго суждения:

("3") "Все тела имеют протяжение"

В этом суждении предикат понятие "протяжение" - не дает никакого нового знания сравнительно с тем знанием, которое имеется в понятии "тело" - в субъекте суждения. Рассматривая понятие "тело", мы находим среди прочих его признаков признак "протяжения". Признак этот логически выводится из субъекта, из понятия о теле.

Но есть суждения в которых связь между субъектом и предикатом нельзя получить посредством простого анализа понятия субъекта. В них предикат не выводится из субъекта, а соединяется с субъектом. Такие суждения Кант называет синтетическими.

Пример синтетического суждения: "Некоторые тела имеют тяжесть".

Понятие о теле не заключает в себе необходимый признак "тяжесть", он мысленно соединяется с понятием о теле; такое соединение Кант называет синтезом. В свою очередь синтети-

ческие суждения Кант делит на два класса. В одном из них связь предиката с субьектом мыслится потому, что связь эта обнаруживается в опыте. Таково, например, суждение "некоторые лебеди черны". Такие синтетические суждения именуются Кантом апостериорными. Другой класс составляют синтетические суждения, в которых связь между предикатом и субьектом не может основываться на опыте. Она мыслится как связь, предшествующая по опыту и независящая от него. Такие синтетические суждения Кант называет априорными, например: "Все, что случается, имеет причину". Суждение это по Канту априорное, так как мыслимая в нем связь между его субьектом и предикатом не может основываться на опыте. В суждении говорится обо всем, что случается, но из опыта нам может быть известна лишь часть того, что происходит.

Так как Кант приписывает априорным синтетическим суждениям первостепенное значение, то основной для него вопрос об источниках знания, о видах знания и его границах формулируется как вопрос о возможности априорных синтетических суждений в каждом из видов знания. Канта интересуют главным образом три вида знания: математика, теоретическое естествознание и "метафизика" (умозрительное познание всего сущего).

Поэтому вопрос об априорных синтетических суждениях он ставит в троякой форме:

1) как возможны такие суждения в математике

2) как возможны они в естествознании

3) возможны ли они в "метафизике" Исследования вопросов об априорных синтетических суждениях в научном и философском знании Кант называет "транценден-тальными", а свое учение, в котором он пытался дать ответы на эти вопросы "транцендентальным идеализмом".

Решение этих трех вопросов Кант связывает с исследованием трех основных познавательных способностей: чувственности, рассудка и разума. Чувственность - способность к ощущениям, рассудок - способность к понятиям и суждениям, разум способность к умозаключениям доходящим до идей.

ГЛАВА 3

ВОПРОС О ФОРМАХ ЧУВСТВЕННОГО ПОЗНАНИЯ

Вопрос о возможности априорных синтетических суждений в математике Кант рассматривает в учении о формах чувственного познания. По Канту элементы математического знания не понятия, а чувственные созерцания или наглядные представления.

В суждениях математики синтез субьекта с предикатом основывается либо на чувственном созерцании пространства (в геометрии), либо на чувственном созерцании времени (в математике). Пространство - априорная форма внешнего чувственного созерцания. Именно априорность и сообщает созерцаниям пространства их безусловную всеобщность и необходимость. И точно так же время - априорная форма внутреннего чувственного созерцания. Априорность сообщает созерцаниям времени их безусловную всеобщность и необходимость. Это учение о пространстве и времени как априорных формах чувственного созерцания есть субъективный идеализм, у канта пространство и время перестают быть формами существования самих вещей. Они становятся априорными формами нашей чувственности.

Априорные синтетические суждения в математике возможны потому, что в основе всех положений математики лежат, по Канту, априорные формы нашей чувственности - пространство и время.

Безусловная необходимость и всеобщность истин в математике относится не к самим вещам, она имеет значимость для нашего ума со свойственной ему априорностью форм чувственного созерцания. Для ума организованного, иначе, чем наш, истины математики не были бы непреложными.

Априорные синтетические суждения в теоретическом естествознании возможны, согласно Канту, благодаря категориям-понятиям рассудка, независимым от доставляемого опытом материала. Учение Канта о категориях рассудка так же идеалистично, как и его учение о формах чувственности. У Канта категории не формы бытия, а понятия нашего рассудка.

Понятия эти не отражение содержания, найденного в чувственном опыте, а только формы под которые рассудок подводит доставляемый чувственностью материал. Будучи такими понятиями, категории априорны. Они не развиваются; от одних категорий к другим у Канта прочти нет перехода.

("4") Учение Канта о чувственности и рассудке есть введение в учение о знании. Согласно Канту, ни ощущения, ни понятия сами по себе еще не дают знания. Ощущения без понятий "слепы", а понятия без ощущений "пусты". Знание всегда состоит в синтезе понятий и ощущений.

Поэтому перед Кантом возникает вопрос: каким образом разнообразие чувственных созерцаний превращается посредством априорных форм рассудка в единство?

Высшее условие такого единства состоит не в материальном единстве самого предмета, а в априорном единстве самосознания, т. е. предшествующем возможности всякого соединения чувственном созерцании. Единство это не зависит от конкретного содержания самих чувственных созерцаний, и поэтому оно формально.

ГЛАВА 4

УЧЕНИЕ КАНТА О ГНОСЕОЛОЛГИЧЕСКИХ УСЛОВИЯХ ВОЗМОЖНОСТИ ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ.

Кант разработал очень сложную по структуре теорию опосредствующих форм синтеза между категориями как чистыми понятиями рассудка и формами чувственного созерцания. В этом построении большую роль играет учение о "схематизме"чистых понятий рассудка, или о фигурном синтезе, т. е. об априорной функции посредством которой чувственное данное подводится под категорию.

Исходя из своего учения о категориях, Кант дает ответ на второй вопрос "Критики" - вопрос о том как возможно теоретическое естествознание. Ответ на этот вопрос есть вместе с тем ответ на более общий вопрос: как возможно научное познание, имеющее объективное значение? Под "объективностью" знания Кант понимает не отражение в нашем знании объективной реальности, а логическую всеобщность о необходимость.

В основе всех суждений естественных наук лежат общие и необходимые законы. Как бы не отличались между собой предметы естественных наук, научное знание о них возможно если рассудок мыслит предметы и явления природы как производные трех законов:

1) закона сохранения субстанции

2) закона причинности

3) закона взаимодействия субстанций Будучи всеобщими и необходимыми законы эти, однако, принадлежат не самой природе, а только нашему рассудку. Для рассудка они высшие априорные законы связи всего того, что рассудок может мыслить. Наше познание само строит предмет - не в том смысле, что оно порождает его или дает ему бытие , а в том смысле, что оно сообщает познаваемому предмету ту форму, под какой он только и может познаваться, - форму всеобщего и необходимого знания. Поэтому Кант делает вывод, что не формы нашего ума сообразуются с вещами природы, а, напротив, вещи природы - с формами ума. Наш ум находит и может найти в природе только то, что он сам вкладывает в ней до опыта и независимо от опыта посредством собственных форм.

Отсюда Кант делает вывод, что вещи сами по себе не познаваемы. Ни формы чувственности - пространство и время, ни категории рассудка, ни даже высшие основоположения знания (закон сохранения субстанций, закон причинности и закон взаимодействия субстанций) не составляют определение самих "вещей в себе".

Природа, как предмет всеобщего и необходимого знания строится - со стороны формы знания самим сознанием. Вывод Канта о том, что сознание само строит предмет науки, есть субъективный идеализм. Вывод Канта о том, что познание вещей самих по себе не возможно, есть агностицизм.

Третий основной вопрос канотовской "Критики" - вопрос о возможности априорных синтетических суждений в "метафизике", т. е. в теоретической философии. Рассмотрение этого вопроса Кант приурачивает к исследованию способностей разума. В обычной логике под разумом понимают способность к умозаключению. Кант рассматривает разум, как способность умозаключения приводящую к возникновению "идей". По Канту идеи - понятия о безусловном, а так как все, что дано нам в опыте, обусловлено, то предмет идей есть, то что никогда не может быть воспринято чувствами в опыте. Разум, согласно Канту образует три идеи:

1) идею о душе, как безусловной целокупности всех обусловленных психических явлений.

2) идею о мире как о безусловной целокупности бесконечного ряда причин ообусловленных явлений

3) идею о боге как безусловной причине всех обусловленных явлений

Кант полагал, что возможна наука о психических явлениях всегда обусловленных, но не философская наука о душе как о безусловном единстве этих явлений. И точно так же возможны только естественные науки о тех или иных явлениях происходящих в мире и всегда обусловленных, но не философская наука о том, что такое мир как безусловное целое. И наконец, принципиально невозможна философская наука о Боге как безусловной причине всего существующего или всех явлений.

Кант опровергает все теоретические доказательства существования Бога. Он показывает, что все они основываются на логической ошибке: существование Бога выводится из самого понятия о Боге. Но никакое понятие не может служит доказательством того, что это понятие обозначает. Существование может быть обнаружено лишь в опыте. В существование Бога надо верить, так как этой веры требует наш "практический" разум, т. е. наше нравственное сознание. Без веры в Бога, по его мнению не может быть никакой уверенности в том, что в мире существует нравственный порядок.

Кант противопоставил результаты своего рассмотрения "идей" разума господствующему в то время убеждению философов” Германии. В германских университетах преподавались все отвергнутые Кантом науки: "наука о душе", "наука о Боге", "наука о мире". Науки эти составляли то, что называлось "метафизикой". Кант отверг эту "метафизику" в качестве теоретической науки. В то же время он утверждал, что "метафизика" остается главной частью философии - уже не в качестве теоретической науки, а в качестве "критики" разума, устанавливающей границы "теоретического" разума и необходимость перехода от него к практическому разуму, т. е. к этике.

("5") Из исследований Канта посвященных критике "идей" разума, большое влияние на дальнейшее развитие философии немецкого классического идеализма оказало учение о противоречиях ("антиномиях") чистого разума. По Канту попытка разума дать теоретический ответ на вопрос о том, что такое мир как безуссловное целое приводит к противоречащим друг другу ответам.

ГЛАВА 5

ГНОСЕОЛОГИЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ КАНТА.

Первой частью системы "критической "философии стала гносеологическая концепция, разработка которой потребовала от Канта больше всего сил и времени: приступив к ее созданию в конце 60-х годов, он счел ее завершенной только вторым изданием "Критики чистого разума" (1787 г.) которое было существенно переработано и дополнено по сравнению с первым.

Выяснить причины неудач прежней метафизики и найти способ преобразования метафизики в подлинную науку - такова главная двуединая задача гносеологии Канта. Эта задача мажет быть сформулирована так же как выяснение причины неудач "чистого разума" в его метафизических построениях и определении области познавательно значимого применения этого разума при трактовке им с необходимостью возникающих метафизических проблем, к каковым Кант отнес бытие Бога, свободу воли, бессмертие души и вместе с тем понимание мира как целого. В отличии от Юма, который стимулировал критическое отношение Канта к прежней метафизике, он оптимистически смотрел ее перспективы и для него критическое исследование чистого разума "есть необходимое предварительное условие для содействия основательной метафизике как науке которая должна быть построена догматически и в высшей степени систематически.

Для понимания сути кантовского подхода к вопросу о методе "метафизики" как науки и области ее применения имеет важнейшее значение тот факт, что Кант - опять-таки в отличии от Юма - считал, что не только выводы математики, но и выводы естествознания представляют собой действительные научные истины, удовлетворяющие двум критериям - всеобщности и необходимости. Основательнейшее знакомство Канта с современным естествознанием позволило ему увидеть несостоятельность агностических умо-заключений Юма об этой науке. То что естественнонаучные истины вырабатываются интеллектом (в форме рассудка), позволяло Канту надеяться на определенную плодотворность функционирования того-же интеллекта в области "метафизики" и вместе с тем побудило исследовать причину его успехов в деле познания природы.

Несомненность чувственно-эмпирических оснований естественных наук как убеждение в чувственной основе математических знаний, побуждали Канта вовлечь в сферу своего гносеологического исследования наряду с интеллектом и чувственность, что придало этому исследованию глобальный характер.

Задача выявления условий, предпосылок и того, как возможны главные формы научного знания, рассматриваемые в плане функционирования основных познавательных способностей человека, образует сквозную проблему "Критики чистого разума", конкретизирующуюся в следующих трех вопросах:

Как возможна чистая математика?

Как возможно чистое естествознание?

Как возможна метафизика как наука? Третий вопрос внешне однотипен с первыми двумя, но по смыслу он глубоко отличен от них. Дело в том, что, поскольку Кант признает несомненным научный статус математики и естествознания, соответствующие вопросы нацеливают внимание лишь на раскрытии того, что сделало гносеологически возможным существование этих наук.

"Что же касается метафизики,- замечает Кант,- то всякий вправе усомниться в ее возможности, так как она до сих пор плохо развивалась, и ни одна из предложенных до сих пор систем, если речь идет об их основной цели, не заслуживает того, чтобы ее признали действительно существующей."

С точки зрения этого замечания третий вопрос точнее было бы сформулировать так: - возможна ли метафизика как наука и если "да", то как она может стать наукой?

Таким образом без ответа на первые два вопроса не возможно найти решение третьего.

Решающий шаг в построении гносеологичекой концепции Канта - это его утверждение об априорной основе научных истин. Подчеркнем, что в априори стскую трактовку истины восходящей к Платону в античной философии и к Декарту в новоевропейской, Кант внес существенные новшества, разорвавшие ее, казалось бы незыблемую связь с односторонним рационализмом. Согласно Канта следует признать априорных оснований не только в интеллекте, но и в чувственности и неразрывно связанном с нею опыте.

Кант рассматривал сверхъестественный априорный источник человеческого знания, как некую данность, которая фактически существует, но не объяснима. Мысль об априорной основе научных - истин возникла у Канта, с одной стороны, потому, что он не видел возможности перехода к ним от эмпирических, знаний которые по своей природе являются, как правило, незавершенными, частичными, не дающими полного и исчерпывающего представления об изучаемых предметах. Основываясь на соображении, что "опыт никогда не дает своим суждениям истинной или строгой всеобщности, он сообщает им только условную и сравнительную всеобщность (посредством индукции) .

Кант полагал, что "необходимость и строгая всеобщность суть верные признаки априорного знания", и был уверен, что "человеческое знание действительно содержит такие необходимые и строгом смысле всеобщие, стало быть чистые априорные суждения" . Таковы все положения математики и теоретического естествознания; причем выводы последнего могут становится убеждениями "обыденного рассудка", считающего, например, что всякое изменение должно иметь причину".

Уточним, что априорными Кант называл знания на зависящие от всякого опыта, а "чистыми" - те из них к которым совершенно не примешивается ничто эмпирическое. Априорным знаниям противоположны эмпирические знания, возможные лишь апостериори, т. е. посредством опыта. Надо иметь ввиду, что всеобщность и необходимость научных истин Кант необосновано трактовал как абсолютные.

В целом придерживаясь метафизической концепции абсолютной истины, Кант, в частности считал ее конкретным воплощением в естественную физику Ньютона, а в математике - геометрии Эвкли-да. С другой стороны, утверждение Канта об априорной основе научных истин возникло в результате неадекватного осмысления им процедур исследования в математике и естествознании.

Так, введение в геометрию процедуры доказательства (фа-лесовской теоремы о равнобедренном треугольнике) Кант рассматривал как несомненное свидетельство того, что геометрия может иметь "верное априорное знание".

("6") Из того факта, что Галилей исследуя законы механического движения пускал шары с индивидуально подобранной тяжестью, Кант делает неправомерный вывод будь то физики могут открывать лишь то, "что сам разум вкладывает в природу" (хотя данный эксперимент Галлилея можно интерпретировать, как необходимость рационально ориентированных экспериментов для открытия законов природы).

Кантовский априоризм имел ярко выраженный субъективно-идеалистический смысл, так как требовал отказаться "от господствующих убеждения"(материалистического по своей сути), что всякие наше знания должны сообразовываться с предметами (т. е. отражать в сознании познаваемые предметы) и исходить из предположения, что предметы должны сообразовываться с нашим познанием.

Заметим, что вначале "Критики чистого разума" априоризм представлен как гипотеза, а не твердо установленная истина. Единственным средством установления истинности данной гипотезы Кант считал последующую детальную демонстрацию ее способности объяснить наличие в математике и естествознании всеобщих и необходимых истин (и вместе с тем вывести метафизику из кризиса) . В приведенных рассуждениях об априоризме Кант попадает в порочный логический круг. Кант не учитывал хорошо аргументированного разъяснения

Кондильяка (имя которого вообще не упоминается в сочинениях Канта) в "Трактате о системах" того, что чисто теоретическое объяснение наличных фактов могут с большой видимостью правдоподобия давать самые вздорные предположения, которые поэтому следует подвергать проверке с привлечением также других критериев, при помощи которых выясняется, имеют ли рассмотрения предположения как таковые реальный базис.

Самым же крупным дефектом априористической конструкции канта является ее полная отвлеченность от критерия практики. Игнорируыемый Кантом вопрос, почему на основе открытых Галлиле-ем и Ньютоном физических законов возможна эффективное практическое воздействие на природу и создание множества хорошо работающих механических устройств, являются убийственным для ап-риористской трактовки естествознания и всего здания априоризма.

Принципиальное значение в гносеологической концепции Канта имеет тезис:

"Все теоретические науки основанные на разуме, содержат априорные синтетические суждения как принципы."

Синтетическими Кант называл суждения, в которых "связь предиката с субъектом мыслится без тождества", что отличает их от аналитических суждений, в которых эта связь мыслится через тождество. Речь шла о том, что в аналитических суждениях предикат лишь раскрывает импулицентное содержание логического субъекта, а в синтетических - обогащает это содержание новыми характеристиками; поэтому Кант именовал аналитические суждения "поясняющими", а синтетические - "расширяющими". Глубокий смысл в различии этих определений состоял в отрицании Кантом учения Лейбница (и всего одностороннего рационализма 17-18 вв.) о возможности аналитически вывести всеохва-тывающую систему знания из первичных априорных понятий, равно как в утверждении, что подобная система может строится лишь синтетически, т. е. как показывают дальнейшие кантовские разъяснения, с обязательным включением эмпирическго материализма, органически соединяемого при этом с априорными элементами. Таков по Канту таков, по мнению Канта, единственный действительный путь по расширению научных знаний и в математике, и в естествознании, и в "метафизике".

Под этим углом зрения предмет гносеологического исследования в "критической" философии определяется как "возможны априорно синтетические суждения". В этой специфической форме Кант стремиться решить назревшую проблему соединения двух ранее противоборствовавших гносеометодологических линий новоевропейской философии: априористско-рационалистической и эмпири- ко-сенсуалистической.

Наполняя новым содержанием один из схоластических терминов, ставший одним из важнейших понятий "критической философии", Кант назвал "транцендентальным всякое познание, занимающееся не столько предметом, сколько видами нашего познания предметов, поскольку это познание должно быть возможным априори". Трактуя тем самым "транцендентальное познание", как сугубо гносеологическое и притом априористское Кант характеризовал "Критику чистого разума", как "транцендентальную критику" и вместе с тем как полную идею "транцендентальной философии", которая должна быть создана в будущем на основе содержащегося в этом произведении плана, полного перечня "всех основных понятий составляющих указанное чистое знание.

Охарактеризовав "Критику чистого разума" исходным положением своей гносеологии, Кант подразделяет основную часть этого произведения на учение о началах и учение о методе

Кант предпочел резко, почти абсолютно разграничить чувственность и интеллект, как "два основных ствола человеческого познания", которые выростают, "быть может из одного общего, но неизвестного нам корня".

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Анализируя философские взгляды Канта на основе тех вопросов, которые разобраны в данной работе можно прийти к выводу о принципиальной познаваемости объективного мира и сущности вещей субъективным разумом, но лишь с позиций веры.

В то же время сам ход рассуждений Канта, особенно его учение о гносеологических возможностях естествознания заставляет усомниться в "искренности" его выводов. Действительно "транцендентальное познание" является довольно ограниченым в силу узости методологической базы в то время как существование точных наук (математики, физики и пр.), объективный характер которых признавался самим Кантом, позволяет с уверенностью утверждать познаваемость мира на основе математических моделей.

Если мы возьмем предисторию вопроса, то обнаружим у его истоков философские школы Платона и Пифагора, которые разрабатывали теорию унификации бытия через адаптацию его к ряду линейных величин Q.9.

На этих эмпирических опытах и сегодня строится одна из интереснейших систем - нумерология. Наука, используя более развитую сеть математического аппарата в состоянии сегодня с относительно большой степенью вероятности моделировать различные объективные процессы, в т. ч. и экономические.

Можно разумеется оспаривать понятие "объективности" для экономических процессов, но думается утверждение Маркса, выссказанное им в ряде работ и закрепленное в t. i "Капитала" о том, что "экономические законы имеют объективный характер и трансформируются лишь в результате изменения среды действия", сохранило свою актуальность и досего дня не смотря на значительную ревизию его учения.

Примечательно, что математические модели в экономике разрабатывались учеными внесшими большой вклад в философскую науку. На основе вышесказанного можно смело утверждать, что разработка математических моделей экономических процессов обусловлено необходимостью объективной оценки развития социально-экономической системы нашего общества.

Мы обращаемся к философским учениям прошлого, чтобы лучше понять настоящее. Мы обращаемся к ним потому, что современный уровень теории и практики общественного развития позволяет глубже осмыслить содержание этих учений, а через них и прошлые эпохи, их вклад во всемирную историю.

("7") Наследие Канта остается актуальным, так как выдвинутые им идеи сохраняют теоритичекое и практическое значение.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ПРИ НАПИСАНИИ РЕФЕРАТА.

1. "Немецкая классическая философия второй половины 18 начала 19 века" М. Мысль 1991 г. 250 с.

2. "Философия Иммануила Канта" М. Просвещение 1991 г.

3. "Философия и методы познания" М.1990 г.

4. "Некоторые аспекты философии Канта" ж. Философские науки N10 1990 г. с 12-16

5. "Философские проблемы естественных наук" ж. Философские науки N5 с. II - 15

6. "Математическое моделирование экономических процессов" М. Наука 1991 г. под ред.

7. "И. Кант и современная философия" ж. Философские науки NI 1991 г. с

Немецкая классическая философия представлена такими философами как Кант, Фихте, Шиллинг, Гегль, Феербах. Каждый из них создал свое оригинальное философское учение. Многие положения их философии актуальны для нас сегодня.

И. Кант (1724-1804 гг.). Его философское творчество делится на два периода: «окритический» и «критический». В докритический период (до начала 80х гг. 18 века) Кант направлял свое внимание на изучение природы, человеческой морали, религии, искусства, т.е. на окружающий человека мир и бытие самого человека. В работах докритического периода Кант находился под сильным влиянием рационалистической философии Декарта, согласно которой знания развиваются путем логических рассуждений. Вскоре, однако, Кант пришел к выводу, что логические рассуждения могут объяснить далеко не все явления, и не могут ответить на многие вопросы. Не может ответить на них и опытное знание. Это заставило его обратиться к «критике разума», то есть к критическому анализу возможности познавательной деятельности человека. В этом суть его критической философии. Период ее создания (1780е гг.) стал называться «критическим» периодом творчества Канта.

Критический период был выражен в работах: «Критика чистого разума», «Критика практического разума», «Критика способности суждения». В первой из них Кант изложил свое учение о познании, во второй – этику как науку о регулировании практического поведения людей, в третьей – эстетику. Созданную им теорию познания Кант рассматривал как основную часть своей философии. Он указывал на 3 ступени познания мира человеком: 1. Чувственное созерцание – это представление людей и явлениях природы и общества, складывющиеся на основе их ощущуний. Знания об этих явлениях формируются на основе повседневнной жизни людей. У них есть представления о многих явлениях как внешних сторонах предмета, сущности же данных предметов, т.е. их внутренние стороны скрыты от людей. Кант называл их «вещью в себе». 2. Рассудочное мышление присуще как обыденному, житейскому сознанию, так и науке. Кант исследовал познавательные возможности математики и естествознания. Он пришел к выводу, что науки могут глубоко осмыслить те или иные явления и законы их развития, однако они не могут выразить сущность явлений, она по прежнему остается «вещью в себе». 3. По мнению Канта, сущность явлений должен постигнуть разум, представляющий собой высшую познавательную способность человека, присущую философии. Разум направлен на познание мира в целом. Однако, решая эту задачу, разум наталкивается на неразрешимое противоречие – «антиномию». Кант формулирует следующие антиномии, на которые невозможно дать однозначный утвердительный ответ: 1) Мир не имеет начала во времени и пространстве, и в тоже время имеет такое начало (о нем говорится в религиозных учениях). 2) Мир бесконечно делим и неделим. 3) В мире госопдствует необходимость, но возможны поступки и действия людей, совершаемые свободно, по их воле. 4) Бог существует и несуществует. Никто не доказал,что Бога нет, и никто не доказал, что он есть. Невозможно доказать с точнстью ни одно из этих утверждений. Всё это «вещи в себе». Их можно лишь принимать на веру. Тем самым по Канту мир в целом непознаваем, непознаваемы и сущности отдельных вещей. Суть Кантовского агностицизма (учения о непознаваемости мира) – человек имеет дело с внешней стороной вещей.

Немецкая классическая философия завершает классическую философию Нового времени. Она представлена такими мыслителями, как И. Кант, И. Фихте, Ф. Шеллинг и Г. Гегель, жившими и работавшими в конце XVIII - первой половине XIX веков. Одной из главных задач немецкой классической философии является преодоление противоречий философии XVII-XVIII веков, которые выразились в противостоянии рационализма и эмпиризма, преувеличении роли естествознания и избыточном оптимизме Просвещения. Для этого течения характерно возрождение интереса к истории, искусству, мифологии, а также критика естественнонаучной ориентации философии Нового времени. Все эти черты обусловлены глубоким интересом к поставленной пo-новому проблеме человека. На смену индивидуальному идеалу свободной личности Возрождения немецкая классическая философия поставила коллективный идеал свободного человечества, выраженный идеями Просвещения и лозунгами Великой французской революции. Религиозной основой немецкой классической философии является протестантизм.

Предпосылки возникновения немецкой классической философии :
- классическая немецкая литература (Лессинг, Гете, Шиллер, Гейне);
- философия Просвещения;
- пантеистический рационализм Спинозы;
- Великая французская революция (1789-1794);
- немецкий протестантизм.

В творчестве И. Канта выделяют два периода: критический и докритический . В докритический период (1756-1770) интересы И. Канта были связаны преимущественно с разработкой естественаучных и логических проблем. В работе «Всеобщая история и теория неба» философ выдвигает модель естественно возникновения Вселенной из материи, сотворенной Богом. В основу новой концепции была положена философия Г. Лейбница плески переосмысленная на основе механики И. Ньютона материальные частицы («монады»), обладающие силами притяни и отталкивания, изначально находятся в состоянии смешении хаоса. Под влиянием сил притяжения они движутся друг к другy, образуя вихри, в центре которых из наиболее плотных части формируются звезды, солнце и планеты.

В 60-е годы И. Канта стал все больше интересовать вопрос отношения религии и науки, морали и знания. Под влиянием произведений английского философа Д. Юма И. Кант стал понимать, что наука является не только источником истин и благ, но и таит в себе значительную опасность для человечества. Главные пороки науки - узость горизонта и отсутствие связи с моральными ценностями. Стремление науки к естественному объяснению мира ведет к отказу от веры в Бога, которую И. Кант рассматривал в качестве необходимой основы морали. Размышление над этими проблемами привели И. Канта к идее критического переосмысления принципов научного познания, которое позволило бы показать ограниченность науки и тем самым пресечь ее попытки поглотить мораль и религию.

Яндекс.Директ

Наступление критического периода было связано с работой к форме и принципах чувственного и интеллигибельного мира» (1770), в которой И. Кант противопоставил два способа представления мира: естественнонаучный и философский. Для естествознания мир предстает как явление (феномен), которое всегда находится в пространстве и времени. Такой мир определяется структурами человеческого сознания, носит субъективный характер и подчиняется законам физики. Это мир несвободы, где положения философии, морали и религии лишены смысла. В мире феномен человек предстает как физический объект, движение которого определяется теми же законами, что и движение неодушевленных предметов. Для философии мир предстает как сверхчувственный (ноумен), находящийся вне пространства и времени, не подчиняющий законам физики. В таком мире возможны свобода, Бог бессмертие души, он является местом духовной жизни человека.

Основные положения критической философии И. Канта излагаются в работах «Критика чистого разума», «Критика практического разума» и «Критика способности суждения». В «Критике чистого разума» И. Кант подробно исследует познавательные структуры человеческого сознания. Такое исследование, обращенное на сам процесс познания, Кант называет «трансцендентальным». Он исходит из того, что в процессе научного познания сознание человека выступает не как пассивное отражение действительности, а как активное начало, которое заново творит мир из ощущений. Подобно скульптору, который из бесформенной глыбы мрамора создает оформленную статую, сознание из материала ощущений воссоздает целостную картину мира. При этом, как и в случае скульптора, создаваемая сознанием картина мира отличается от того, как мир существует объективно, независимо от сознания. Картину мира, воссоздаваемую сознанием, И. Кант обозначает термином «феномен», а мир сам по себе называет термином «вещь в себе» или «ноумен». Три познавательные способности человека, три уровня сознания - чувственность, рассудок и разум. Каждая из них вносит свой вклад в обработку ощущений и формирование целостной картины мира. Учение о чувственности называется трансцендентальной эстетикой, учение о рассудке - трансцендентальной аналитикой, учение о разуме - трансцендентальной диалектикой.

Познание начинается с чувственности, которая испытывает воздействие со стороны объективного мира или «вещи в себе». Полученные ощущения обрабатываются двумя формами чувственности - пространством и временем, которые предстают у И. Канта как свойства сознания. Затем сформированный чувственностью образ предмета передается на уровень рассудка, формами которого являются философские категории. Благодаря активной деятельности рассудка из соединения всеобщей категории и единичного образа возникает научное представление о мире. И. Кант утверждает, что научная картина мира не соответствует тому, каков мир на самом деле, и представляет собой результат активной сотой деятельности чувственности и рассудка. Таким образом исследование этих двух познавательных способностей дает ответ на вопрос о том, как возможно естествознание. В связи с ним Кант заявляет о том, что рассудок диктует законы природе. Это значит, что все открываемые ученым законы природы на самим деле создаются его же сознанием, которое постоянно скрытым, «бессознательным» образом творит мир из материала ощущений. Это значит, что научное познание всегда несовершенно и ограниченно сферой чувственного мира. И. Кант подчеркивает, что три познавательные способности - чувственность, рассудок и разум-присущи всем людям, поэтому могут рассматриваться как структура коллективного сознания человечества. Таким образом, хотя истины науки и не объективны, но они «общезначимы», так как понятны всем представителям человеческого рода.

Наименьшее значение в сфере научного познания имеет разум, высшая познавательная способность. Он выступает и как систематизатор знаний и как источник целей научного познания. Самостоятельно познавать мир разум оказывается не в состоянии, так он не имеет доступа к чувственному опыту. Такой «теоретический» разум периодически впадает в противоречия, пытаясь познавать мир, и не имея для этого соответствующих возможностей. Разум состоит из трех идей - Бог, душа и мир как целое. Каждую из этих идей он пытается познавать, впадая при этом в неразрешимые «диалектические» противоречия. Обличая иллюзорный характер познавательной деятельности разума, И. Кант, тем самым, отрицает возможность научного познания религиозных истин, связанных с проблемами существования Бога, бессмертия души и происхождения мира. Душа и Бог не являются предметами привычного чувственного опыта, а мир всегда дан человеку не целиком, а лишь представлен своей незначительной частью. Поэтому И. Кант подвергает подробному рассмотрению и критике философские теории, доказывающие бессмертие души, существование Бога или рассуждающие на тему творения мира.

Однако слабость «теоретического» разума превращается в силу, когда речь заходит о «практическом» разуме. Сферу практического разума образуют моральные поступки человека, его внутренний духовный мир и отношения с другими людьми. Для практического разума человек предстает не как физическое тело, подчиненное неумолимым причинно-следственным связям механики И. Ньютона, а как свободная личность, которая сама определяет причины своих поступков. Духовная жизнь человека протекает уже не в чувственном мире феномена, подчиненном законам рассудка, а в сверхфизическом мире ноумена, подчиненном законам разума. Этот мир стоит выше чувственного мира, а практический разум стоит выше теоретического естественнонаучного разума. Это связано с тем, что знание обретает смысл лишь тогда, когда помогает человеку стать человеком. Теоретический разум и связанное с ним естествознание оказываются не в состоянии решить эту задачу. Предметом и главной целью практического разума является благо, которое достижимо только в поступках. Три идеи разума, которые вызывали иллюзии и противоречия в теоретической сфере, превращаются в практической сфере в три важнейших постулата, без которых невозможна жизнь человека и человечества в целом. Эти постулаты - свобода воли в умопостигаемом мире, бессмертие души и бытие Бога. Хотя они не могут быть доказаны или опровергнуты средствами науки, тем не менее, они являются объектом веры, без которой невозможно совершение моральных поступков. Практический разум выступает как единство разума и воли, знания и действия, которое выражается в понятии «категорического императива», представляющего собой центральное звено учения И. Канта о практическом разуме. Категорический императив представляет собой вечный моральный закон, который определяет форму моральных поступков и характеризует основанное на разуме волевое действие. Согласно И. Канту, категорический императив требует от человека при совершении поступка представлять себе ситуацию, при которой его поступок стал бы для всех всеобщим образцом и законом поведения. Например, если человек собирается совершить кражу, то он должен представить себе, что произойдет, если так будет поступать каждый.

Главное условие морального поступка - возможность принятия свободного независимого от внешних обстоятельств решения. Не может считаться моральным поступок, совершаемый в расчете на вознаграждение, из корыстных соображений или под влиянием инстинктов. Моральный поступок может совершаться только на основе разума, который обретает свободу в умопостигаемом мире ноумена. Таким образом, мир как «вещь в себе», отрытый от теоретического разума науки, открыт практическому разуму морали и религии. В кантовской философской системе чувственный мир феномена, который является предметом исследования теоретического научного разума, образует сферу неосвободы, необходимости, предопределенности. Умопостигаемый Мир ноумена, в котором разворачивается жизнь практического разума, является сферой свободы и местом выражения подлинней сущности человека. Человек, в духе античной философии, предстает у И. Канта как двойственное существо, которое способно возвысится до состояния свободы и человечности или Пасть и превратится в животное, жизнь которого целиком определяется внешними силами и обстоятельствами.

Резкое противопоставление феноменального и ноуменального миров, необходимости и свободы, теории и практики в философии И. Канта воспринималось многими его современниками как источник неустранимых противоречий. Попытка И. Канта придать завершенность своей системе с помощью философии искусства, которая должна была соединить теоретический и практический разум, знание и веру, науку и религию, не получила широкого признания. Это давало возможность дальнейшего разлития немецкой классической философии.

Философия

Ключевые слова:

Философия

Источник:

Н.В. Рябоконь. Философия УМК - Минск.: Изд-во МИУ, 2009

Читайте также:

· Рационально-теоретическая направленность философии Древнего Китая

· Проблема понимания в философской герменевтике

· Русская философия. Генезис и основные особенности, этапы развития русской философии

· Русская философия XVIII века

· Структурализм и постструктурализм. Постмодернизм

· Проблемы жизни и смерти в индийской философии

· Русская религиозная философия во второй половине XIX - начале XX столетия

· Структурные уровни организации материи в философии

· Эволюция представлений о материи в истории философии и науке

· Основные стратегии исследования социальной реальности в современной философии

· Социальная философия в системе философского знания и социально-гуманитарных наук

· Философия истории. Проблема факторов, субъекта и источника социальной динамики

· Что такое практическая философия (софология)?

· Философия хаоса

1. Вопросы теории познания и этики в учениях Канта. 2. Критическая теория – это... 3. Модуль 17. Постоянные и переменные текущие затраты, оптимальная и критическая производственная программа 4. Морально-практическая философия И.Канта. «Категорический императив». Соотношение морали и религии. Социально-философские идеи Канта. 5. Немецкая классическая философия. «Чистый» и «практический разум» в философии И. Канта, субъективный идеализм И. Фихте. 6. Обязанности студента практиканта 7. Основные темы критической философия И. Канта. 8. Профиль педагогической компетентности студента-практиканта 9. Рабочие способности музыканта. 10. Смысл термина «философия» 11. Социально-политические и исторические взгляды Канта

Иммануил Кант (1724 – 1804) – «кенигсбергский мыслитель», немецкий ученый и философ, считается основателем немецкой классической философии и создателем так называемого «критического» (или «трансцендентального») идеализма. В его творчестве принято различать два периода: «докритический» и «критический».

В «докритический» период (1746 - 1770) Кант основное внимание уделял философским проблемам естествознания. Он, например, разработал космогоническую гипотезу («Всеобщая естественная история и теория неба», 1755) об образовании Солнечной системы из рассеянных материальных частиц вследствие сил тяготения (образовавших огромное облако частиц), притяжения и отталкивания (породивших вихри частиц, а затем – их шарообразные сгустки, то есть, планеты).

Началом «критического» периода обычно считается 1770 г., когда Кант защитил диссертацию «О форме и принципах чувственно воспринимаемого и умопостигаемого мира». Главными произведениями этого периода, принесшими Канту мировую известность, являются три работы (создание которых сам Кант определил как «коперниканский переворот в философии»):

- «Критика чистого разума» (1781), посвященная проблемам гносеологии;

- «Критика практического разума» (1788), посвященная вопросам этики;

- «Критика способности суждения» (1790), в которой анализируются эстетические проблемы.

В «Критике чистого разума» Кант разработал учение, в котором сумел соединить тезис сенсуализма (все содержание нашего знания проистекает из чувственного опыта) с тезисом рационализма (разум – не чистая доска, а активный инструмент познавательной деятельности, содержащий априорные идеи).

Согласно Канту, чувственный опыт дает нам ощущения, которые наш разум подводит под определенные понятия. Самые общие понятия – это категории (причина и следствие, сущность и явление, закономерность и случайность и т.п.), представляющие собой «условия мыслимости» любых предметов и явлений. Категории – априорны , то есть, даны намдо чувственного опыта (лат.a priori – из предшествующего опыту).Они образуют внутреннюю структуру нашего мышления, «категориальный каркас», в который мы «укладываем» все данные чувственного опыта. Априорные формы познания, следовательно, упорядочивают и систематизируют ощущения. В отличие от «врожденных идей» Декарта, кантовские «априорные формы знания» – пустые, не заполненные никаким материалом логические формы мышления, данные нам изначально.

Ни ощущения, ни категории сами по себе не являются знаниями. Ощущения – субъективны и хаотичны, а категории без ощущений (без содержания) – пустые формы. Как писал Кант, «мысли без содержания пусты, созерцания без понятий слепы…Рассудок ничего не может созерцать, а чувства ничего не могут мыслить. Только из их соединения может возникнуть знание». Канту, таким образом, удалось совместить идею опытного происхождения всех знаний с идеей существования априорных «внутренних начал» мышления.

Совокупность априорных форм Кант назвал «трансцендентальным» слоем сознания, то есть, содержанием сознания, выходящим за пределы чувственного опыта (лат. transcendens – выходящий за пределы). Он выделил три вида познавательных способности человека – чувственность, рассудок и разум – каждой из которых соответствуют свои априорные формы познания.

Априорные формы чувственного познания – пространство и время (то есть, субъект помимо своей воли весь материал ощущений располагает во временном и пространственном порядке), делающие возможным существование математики.

Термином «рассудок» Кант назвал способность познающего субъекта создавать общие понятия и суждения, то есть, определенным образом «обрабатывать», обобщать чувственное знание. Правила такой систематизации задают сами априорные формы рассудка – категории (причина и следствие, реальность, случайность, закономерность, возможность и пр.), благодаря которым в науке возможно существование теоретического естествознания (то есть можно не просто зафиксировать явления, а, обобщив их, сформулировать законы природы и создать теории в области физики, химии, биологии и т.д.).

Термином «разум» Кант обозначил способность субъекта размышлять о мире как единстве всех явлений, о Боге как причине всего сущего, о душе как единстве всех психических явлений в человеке. Если разум попытается анализировать понятия «мир», «Бог» и «душа» так, как это стал бы делать рассудок, с реальными природными явлениями, то неизбежно придет к противоречиям – «антиномиям» (греч. antinomia – противоречие). Например, разум может сделать выводы о том, что «мир конечен» и «мир бесконечен», что «Бог существует» и «Бог не существует», что «человек свободен» и «человек несвободен». Столь противоречивые выводы обусловлены тем, что«Бог», «душа» и «мир » – это не элементы объективной реальности, а априорные идеи самого разума. Благодаря наличию в нашем сознании априорных идей разума возможно существование философии.

В процессе познания априорные формы, будучи неустранимыми, как бы «накладываются» на чувственный опыт и «искажают» воздействия от реальных объектов. Поэтому Кант разделяет мир на «мир явлений» – то, что нам дано в познавательном опыте и на мир непознаваемых «вещей-в-себе» – то, что нашему познанию недоступно.«Вещь-в-себе» это реальность как таковая, источник нашего чувственного опыта, о которой мы знаем лишь то, что она существует.

Тезис о непознаваемости «вещи-в-себе» позволяет отнести Канта к агностикам. Но суть его учения не в отрицании познаваемости мира, а в четком разделении сферы, в которой адекватное познание возможно («мир явлений»), и области, о которой ничего определенного утверждать нельзя («вещь-в-себе»).

Этическое учение Канта изложено в трактате «Критика практического разума». Кант отмечает, что человек относится одновременно к двум мирам:

Как и любое природное тело – к «миру явлений»), где он подчинен внешней необходимости, природным закономерностям;

Как разумное существо – к миру «вещей в себе», что и позволяет человеку поступать свободно, зачастую игнорируя внешнюю необходимость, а свобода выбора, свобода волеизъявления – необходимое условие существования морали.

Как моральный субъект человек руководствуется своим практическим разумом, в котором и следует искать мотивы всех его действий. Кант, помимо «нравственных» и «безнравственных» поступков, выделил еще третий вид поступков – «легальные» – поступки с «нулевой» нравственностью (например, прыжок спортсмена в воду). К «легальным» Кант предложил отнести все действия, связанные с выполнением профессионального долга, и поступки, вызванные корыстными мотивами. Истинно нравственный поступок, по Канту, абсолютно бескорыстен и даже может быть во вред себе (например, риск собственной жизнью ради спасения незнакомого человека). Размышляя об истоках нравственности, о том, какая сила может «блокировать» человеческий эгоизм и инстинкт самосохранения, Кант приходит к выводу, что это может быть только Бог. (Позже эта кантовская идея получит название «нравственное доказательство бытия Бога»).

Живший в НИЩЕТЕ первокурсник стал МИЛЛИОНЕРОМ благодаря…

ПОДРОБНЕЕ

НИЩЕБРОД из Петербурга зарабатывает МИЛЛИОНЫ, занимаясь…

Хочешь так же? Тогда смотри...

ПОДРОБНЕЕ

Игра свела всех мужиков с ума!

Строго 18+. Здесь такое твориться...

Дети